ДЛЯ ЮЛИИ М.


3 апреля 1922 года в Сергиевский храм Троицкого подворья пришла
комиссия по изъятию церковных ценностей. Члены комиссии здесь
действовали нарочито грубо и кощунственно, и отец Макарий в лицо назвал
их грабителями и насильниками и был тут же арестован и заключен в
тюрьму.
На допросах во время судебного разбирательства отец Макарий отвечал открыто и прямо.
– Вы себя виновным признаете? – спросил его председатель суда.
– Не признаю.
– А в тех фактах, которые изложены?
– Да, в тех фактах я признаю.
– Вас в чем обвиняют, вы знаете?
–
Знаю. Я при изъятии церковных драгоценностей назвал комиссию
грабителями и насильниками, за это меня арестовали. А что меня побудило,
я вам скажу – мое религиозное чувство и пастырский долг, потому что
светские люди не имеют права даже входить в алтарь. Но когда они
коснулись святыни, то для меня это было очень больно; я, ввиду этих
обстоятельств, действительно произнес эти слова, что “вы – грабители, вы
– насильники”, ибо они преступность сделали, святотатство и
кощунство...
– Значит, будем так считать, что вы считаете, что комиссия действовала, как грабители?
–
Грабители. Действительно, это кощунственно для верующих, тем более для
служителей престола. Как же это так? Я прихожу в ваш дом и начинаю
распоряжаться. Скажите, что это, не то же самое?
– Где вы высказывали эти взгляды? Около храма?
– Зачем около храма? Я это говорил на подворье Патриарха.
– Где вы, говорите, оскорбили комиссию?
– У Святейшего Патриарха в храме, при изъятии.
– У него есть храм?
– Да, домовый.
– Там много было изъято ценностей?
–
Я когда был, были венчики на горнем месте. Поставили стол и, опираясь
на престол ногой, начали снимать. Тут меня арестовали. Я вижу: тут сила и
воля – зашли с револьверами, поставили стражу, кавалерию, и что я могу
тут сделать?
– Вы считаете, что при монархизме духовенству лучше было?
– Как то есть лучше? Жизнь была лучше, значит, хорошо.
– Сейчас тяжелее?
– Да, теперь все тяжелее.
– Значит, при монархизме было лучше?
–
Да, всем было хорошо, потому что было изобилие, а теперь мы видим, к
чему страна идет и к чему пришла, – что об этом говорить.
– Вы монархист?
– Да, по убеждению.
– Скажите, точка зрения христианская с точкой зрения монархической совпадает?
– При чем тут монархизм и христианство? Христианство своим порядком, монархизм своим порядком.
– Вы можете ответить на вопрос? С точки зрения христианской допустимо быть монархистом?
– Допустимо.
– Значит, из всех видов властей вы сочувствуете только монархической?
– Я всем сочувствую хорошим.
– Советская власть – хорошая власть?
–
Если где хорошо делает – хорошая, а плохо – плохая. Что же мы будем
рассуждать. Мое убеждение такое, а ваше другое – и ничего не получится.
– Что значит, что вы остались монархистом?
– Что мои такие убеждения, и я в настоящее время противного не агитирую, а живу, как все смертные живут на земле.
– Что же тогда вы представителей советской власти ругаете?
– Это при условии, когда затронули чувства религиозной святыни.
–
Вам известно, что Патриарх считает существующие власти как бы от
дьявола? Известно это? Вы его послания читаете, послания 19‐го года, где
он сказал, что власть советская есть исчадие ада?
– Я теперь понимаю и вижу, что вы люди неверующие.
– Отвечайте на вопрос, если хотите. Если не можете, то скажите: от Бога или от дьявола?
– От Бога.
– Как же вы говорите, что признаете только монархическую власть, как это примирить?
– Ведь я вашей власти ничего оскорбительного не делаю.
– Нет, вы уже нанесли оскорбление.
– Я при условии нанесения оскорбления святыни.
– Вы знаете, что монархисты – это враги? Вы считаете себя принадлежащим к шайке врагов рабочего класса?
– У меня врагов нет, я за них молюсь. Господи, прости их.
– Не очень вы, кажется, молились за советскую власть.
–
Нет, я и сейчас молюсь. Господи, дай им прийти в разум истины. Все люди
стремятся к хорошему... И я смотрю на вас, что желания ваши – устроить
по‐хорошему, и мне это нравится, но я вижу, что вы стремитесь
собственными силами, и я не вижу здесь Бога. А раз нам Бог сказал, что
без Меня невозможно...
Но безбожники не хотели слушать слова о Боге, и обвинитель с раздражением прервал отца Макария:
– Вы мне читаете лекцию, а я вам задаю вопрос: вы считаете монархизм врагом трудящихся?
– Я вам говорю – у меня врагов нет.
– Вы историю знаете, что у монархизма были и дурные стороны?
– Да, известно.
– Если бы власть такого дурного монархизма учинила бы кощунство... и изъятие святыни, вы бы промолчали?
– Я все равно не промолчал бы – святыня выше всей власти. Такие чувства самые дорогие.
В день окончания процесса в последнем своем слове, предавая свою
жизнь в руки Божии, иеромонах Макарий кротко сказал: «Аще имеете вы
судить по вашим законам, то судите». Находясь в тюрьме, он говорил
заключенным вместе с ним священникам: «Жду не дождусь встречи с Господом
моим Христом».




11 подсудимых, проходящих по делу были приговорены к расстрелу по обвинению в том, что:

"...они
перекладывали свою вину на вышестоящую иерархию, ссылаясь на
существующую между ними дисциплину, а частью скрывая свои политические
цели, подобно "книжникам и фарисеям", оправдывая свое сопротивление
"ложью о Боге и якобы установленным им законов, воспрещающих отдавать
церковные предметы не только на дела милосердия вообще, но даже спасения
жизни умирающих от голода... несмотря на то, что приглашенная на суд
судебная экспертиза из группы верующих христиан категорически признала
такое изъятие вполне отвечающим христианскому учению..."

После
того, как было рассмотрено заявление обновленческого епископа Антонина
(Грановского) во ВЦИК с просьбой о помиловании приговоренных к
расстрелу, 18 мая на заседании Политбюро слушали заключение Троцкого по
приговору. По делу об изъятии церковных ценностей в Москве было решено:

"Относительно
ниже перечисленных лиц - московских благочинных протоиереев
о.Христофора Надеждина и о.Александра Заозерского; священника Василия
Соколова, иеромонаха Макария Телегина и мирянина Сергия Тихомирова
необходимо прийти к заключению, что по обстоятельствам дела и по
характеру их личности не имеется данных, могущих повлиять в сторону
смягчения приговора поскольку: [...] Телегин Макарий, как активный
непримиримый враг Рабоче-Крестьянского правительства и всего Советского
строя, ярый монархист... подтвердивший свою непримиримость на суде."

Политбюро утвердило предложение Троцкого - вышеперечисленных расстрелять; шестерых судимых помиловать. 8 мая 1922
года Московский революционный трибунал по обвинению в "сопротивлении
изъятию церковных ценностей" приговорил отца Макария к расстрелу. В тот
же день, вместе с другими приговорёнными по тому же делу, был переведен
в
камеру смертников Бутырской тюрьмы. Находясь в камере смертников,
говорил заключенным с ним священникам: "Жду не дождусь встречи с
Господом моим Христом." 26 мая [1] 1922 года был расстрелян в Москве.
Священнослужителей расстреливали вместе с группой других заключенных.
Чтобы нельзя было узнать в них лиц духовного звания, их подстригли и
обрили. Могильщики рассказывали, что тела их были привезены на Калитниковское кладбище и там захоронены.