Как некоторые фронтовики, несмотря на проявленный ими в ВОВ героизм, превращались в антисоветчиков ( это статья о московитах, юлях, шимановских и иже с ними..)

АСТАФЬЕВ : "СИБИРЬ - КИТАЙЦАМ, КУРИЛЫ- ЯПОНЦАМ"
Речь идёт о Викторе Петровиче Астафьеве, авторе таких произведений советской эпохи, как «Звездопад», «Царь-рыба», «Печальный детектив» и других, в которых нашли отражение и Великая Отечественная война, и проблемы русской деревни. Честно признаюсь – я не являюсь поклонником его творчества. Мне кажется, что на деревенскую тему Валентин Распутин писал куда интереснее, а фронтовая проза Вячеслава Кондратьева или Виктора Курочкина гораздо сильнее…

Впрочем, это дело вкуса – у Астафьева и сегодня немало поклонников. Поэтому, собственно, пишу про него. При этом хочу остановиться вовсе не на творчестве, а на гражданской позиции Астафьева. А она, на мой взгляд, оказалась весьма сомнительной. Потому что под конец жизни данный персонаж, состоявшийся как успешный писатель при советской власти, вдруг превратился в оголтелого и злобного антисоветчика…

«И пропал казак»
Я здесь сразу исключаю якобы имевшиеся у него твёрдые и давние антисоветские убеждения, в чём нас нередко пытаются убедить его поклонники.

Потому что до начала перестройки Астафьев был вполне успешным и даже номенклатурным писателем, щедро обласканным властью не только частым изданием его книг, но и многочисленными регалиями и наградами: Герой Социалистического Труда, лауреат двух Государственных премий СССР и Государственной премии РСФСР имени Горького, кавалер ордена Ленина, депутат Верховного Совета РСФСР… После этого разве можно поверить в его якобы идейный антисоветизм и антикоммунизм?!

У меня астафьевским политическим переменам есть только одно объяснение – несмотря на проявленное этим человеком в годы войны мужество и, возможно, даже героизм, в мирной жизни он оказался банальным приспособленцем. Астафьев просто стал меняться вместе с самой властью, ловко ориентируясь в складывающейся конъюнктуре.

Всю эту позорную эпопею очень красочно описал бывший его друг и издатель, главный редактор журнала «Наш современник» Станислав Куняев в очерке «И пропал казак». В частности, там с откровенной горечью говорится:

«На рубеже 90‑х с Виктором Петровичем исподволь стали происходить поначалу необъяснимые перемены. Весной 1990 года я неожиданно получил из Красноярска неприятно поразившее меня письмо. «Дорогой Станислав! Ещё осенью узнав, что Евгений Иванович Носов, мой друг и брат, выходит из редколлегии «Нашего современника», решил выйти и я. (…) Я перехожу в журнал, более соответствующий моему возрасту, и к редактору, с которым меня связывает давняя взаимная симпатия, – в «Новый мир»…»

Дело в том, что во время перестроечной смуты по политическим убеждениям разделились не только рядовые советские граждане, но и литературные журналы. «Наш современник», который отнюдь не был сторонником разлагавшейся КПСС, всё же твёрдо стоял на государственных, русофильских позициях, не без основания полагая, что развал Советского Союза может привести и к развалу исторической России.

Именно за эту позицию журнал ненавидели советские либералы и прочая антисоветская публика, которые в те времена при помощи предателей из ЦК КПСС с каждым годом набирали политический вес и влияние. «Наш современник» ими был заклеймён как «опора реакции» и «рассадник русского красно-коричневого фашизма».

В общем, журналу приходилось очень несладко. И в это самое время один из его ведущих авторов Виктор Астафьев вдруг объявил не просто о своём уходе, а о переходе в другой политический лагерь в лице либерального «Нового мира»! Станислав Куняев поначалу в это не поверил и потом ещё долго уговаривал Астафьева остаться в «Нашем современнике». Астафьев же не только не вернулся, но и со страниц либеральных СМИ принялся откровенно ругать и самого Куняева, и его товарищей, и заодно всю погибающую на тот момент советскую власть…
Хотел отдать Сибирь китайцам

А в 1991 году Виктор Петрович докатился до откровенной русофобии. Он тогда дал большое интервью журналу «Родина», где измазал дерьмом память о Великой Отечественной войне, бессовестно оболгав всех её участников, которых «кровавые коммуняки» якобы чуть ли не силком гнали на убой. Под конец интервью он призвал отдать родную ему Сибирь китайцам, которые-де её облагородят куда лучше «ленивых русских». А Москве пожелал во всём и всегда слушаться умных дядей с Запада.

После развала Советского Союза Астафьев фактически стал позорно-идеологической обслугой Ельцина, коего превозносил до небес за «демократические реформы». Как пишет Станислав Куняев, наверное, лучшее объяснение феномену Астафьева дал тоже его бывший друг, писатель Валентин Распутин: «Он же бывший детдомовец, шпана, а в их среде жестокости много. Они слабого, как правило, добивают. Вот советская власть ослабела, и Астафьев, как бы обидевшийся на неё за то, что она его оставила, бросился добивать её по законам детдомовской стаи…»

Есть и ещё одна версия предательства Астафьева, которую озвучил Куняев. Во время перестройки известный политический перевёртыш и член Политбюро ЦК КПСС Александр Яковлев организовал визит ряда советских писателей в Рим, на встречу с представителями эмигрантской литературы и влиятельными на Западе издателями.

По слухам, в ходе этой встречи нашим писателям пообещали Нобелевскую премию по литературе. Но при следующих условиях – жёсткая критика советского строя, безусловная поддержка «общечеловеческих ценностей» и либерально-демократического движения России.

На это предложение сразу клюнул Виктор Астафьев, который после Рима не только быстренько перебежал в либеральный лагерь, но и принялся, явно под заветную премию, усердно писать роман «Прокляты и убиты»…

«Ужасный, нечистоплотный роман»

Наверное, это самое отвратительное и мерзкое произведение о Великой Отечественной войне! Как верно заметил один литературный критик, по Астафьеву, к примеру, выходило, что «советские русские солдаты были сплошь скоты безмолвные, офицеры – скоты рыкающие, а уж бездарнее и подлее высшего командования русской армии в Великой Отечественной войне и придумать трудно, коль офицерьё с комиссарами лишь тем и занималось, что развлекалось, брюхатя полковых девок, да ради победы топило германца в солдатской крови».

А ещё Астафьев в своём романе приравнял Сталину к Гитлеру, объявив их одинаково виновными в развязывании войны. И вообще, по его словам, «конечно, Сталин – это никакой не полководец! Это ничтожнейший человек (…) Если бы немцы не напали на нас, то через год-полтора мы бы напали на них и, кстати говоря, тоже получили бы в рыло…»

Не удивительно, что абсолютное большинство читателей, включая фронтовиков, отнеслись к «Проклятым» резко отрицательно. На критику Астафьев отвечал хамски и грубо. И тут уже не выдержал, наверное, последний искренний друг Виктора Петровича, тоже участник Великой Отечественной, писатель-деревенщик Евгений Иванович Носов, коего, как мы помним, сам Астафьев величал своим братом:

«Астафьев стал много врать и в своих публикациях, и в устных выступлениях. Я попытался урезонить его, но он надулся, пользуясь моментом, кляня прежнюю власть, которая и сделала его писателем, и дала возможность повидать белый свет. Сейчас он перебежал в иной лагерь, где сладко кормят и гладят по шерсти, получил возможность издать аж 15 томов своих сочинений, в том числе ужасный, нечистоплотный роман «Прокляты и убиты…»

…Вот так Виктор Петрович и остался фактически в полном одиночестве – понятно, что «дружбу» с откровенными прихлебателями и властьимущими нельзя назвать дружбой. Впрочем, явное предательство так и не привело Астафьева к заветной премии. Добившись уничтожения Советского Союза, Запад сразу же и надолго утратил к нашей стране интерес.

И когда Астафьев в 1994 году издал свой роман «Прокляты и убиты», книгу в Нобелевском комитете даже не стали рассматривать. Говорят, для Виктора Петровича это стало сильным ударом. Он буквально заперся в своей деревне под Красноярском и до самой смерти, за очень редким исключением, не общался с внешним миром…

Ну что ж, такой финал он выбрал себе сам…(с)