ЧАДАЕВ

"Что я говорил в понедельник в Госдуме на одном интересном мероприятии

Раскол между красными и белыми — другой, чем раскол между правыми и левыми. Хотя их часто путают. По своей сути это вообще разные плоскости и разные сущности. Есть какое-то количество правых красных и левых белых. Наш местный раскол между красными и белыми — это не столько про идеологию, сколько про эстетику в очень широком смысле. В том числе эстетику на уровне языка, системы власти, символов, моделей управления, картины мира.

Когда мы говорим про «право-лево» в современных политических системах, то важно учитывать уже произошедшую — и очень неприятную — политическую редукцию. Сейчас страны с длительным существованием всеобщего избирательного права захлестывает волна популизма. Компетентность среднего избирателя падает, и вместо типажа разумного политика, который предлагает реалистичные программы и проекты, появляется всё больше политиков-шоуменов. Они используют маркетинговую механику ведения избирательных кампаний. И, конечно, заранее знают, что ничего из обещанного выполнять не будут — им важнее просто влюбить в себя избирателя.

Легко заметить, что популизм тоже бывает и правым, и левым. Левый — «мы за бедных, давайте ограбим всех богатых». Правый — «мы за наших, давайте ограбим всех чужих». Идея «право-левого синтеза» это идея как-то примирить эти тезисы, чтобы пойти и ограбить кого-нибудь третьего.

Теперь о России. Россия — увеличительное стекло, которое делает вещи больше либо меньше, чем они есть на самом деле. Поэт в России больше, чем поэт. Но бюджет в России меньше, чем бюджет. Философия в России тоже меньше, чем философия. Русская мысль в поисках безопасной для себя формы уходила в косвенные смежные жанры — например, в беллетристику. Цензура в России (не только государственная, но и социокультурная) всегда была сурова. Не случайно ведущими мыслителями у нас являются писатели и поэты: опасные мысли у нас высказываются героями литературы. Поэтому живая русская мысль — продукт очень развитой культуры косвенного высказывания.

Когда мы эвфемизмами пытаемся говорить о проблемах синтеза, об окончании гражданской войны, об окончании споров красных и белых, мы тем самым намекаем на некоторые вещи, про которые опасно говорить прямо. Прямое же высказывание состоит в следующем. Мы привыкли думать о себе, как об очень мирном и дружелюбном народе. Но это обман и самообман. Мы — один из самых воинственных и воюющих народов в мировой истории, народ-воин. Но — на уровне архетипа — воевать нам важно не ради самой войны, а за что-нибудь чистое, великое, светлое… за правду. Наш главный праздник — День Победы, наша национальная сверхцель — победа в войне за правду.

По сути, весь этот нынешний красно-белый спор — он про то, какие символы брать на знамена для победы. Но реальная цель не в знаменах, а в самой победе. И запрос к мыслителям сегодня — дать воюющей стране ту самую правду, которая поможет победить."