Показательно и то, что сосчитать потери среди мирного населения крайне затруднительно. Например, в Грозном, где после двух многодневных штурмов трудно было отыскать хоть одну уцелевшую многоэтажку, до войны жило более 400 тысяч человек. Все они, соответственно, были занесены в домовые книги и числились в паспортных столах. Но немалое число документов исчезло в огне и развалинах, а вместе с ними безвозвратно простыл след погибших и пропавших без вести. Вернулось в город, из старых жителей, не больше 150 тысяч. Понятно, не все из тех, что не вернулись, погибли. Но и в этом случае в 160 тысяч верится плохо. Как и вообще в статистику, исходящую с территории войны. Например, в 1,09 миллиона человек, которые, согласно последней переписи, населяют Чечню. Если этому верить, то придется признать, что за годы войны население республики выросло почти на 200 тысяч граждан.

Подсчет потерь в Чеченской республике - действие явно не арифметическое, а сугубо политическое. Вот и перед Госсоветом во главе с господином Джабраиловым стояла непростая задача: как представить общественности такую картину десятилетней контртеррористической операции, чтобы и Москву не огорчить, и перед своими не выглядеть откровенными лгунами. Цифра в 160 тысяч, видимо, показалась Госсовету наиболее компромиссной. Насколько она близка к реальному масштабу потерь, при нынешних счетоводах - что в Грозном, что в Москве - узнать возможным не представляется.

Показательно и то, что сосчитать потери среди мирного населения крайне затруднительно. Например, в Грозном, где после двух многодневных штурмов трудно было отыскать хоть одну уцелевшую многоэтажку, до войны жило более 400 тысяч человек. Все они, соответственно, были занесены в домовые книги и числились в паспортных столах. Но немалое число документов исчезло в огне и развалинах, а вместе с ними безвозвратно простыл след погибших и пропавших без вести. Вернулось в город, из старых жителей, не больше 150 тысяч. Понятно, не все из тех, что не вернулись, погибли. Но и в этом случае в 160 тысяч верится плохо. Как и вообще в статистику, исходящую с территории войны. Например, в 1,09 миллиона человек, которые, согласно последней переписи, населяют Чечню. Если этому верить, то придется признать, что за годы войны население республики выросло почти на 200 тысяч граждан.

Подсчет потерь в Чеченской республике - действие явно не арифметическое, а сугубо политическое. Вот и перед Госсоветом во главе с господином Джабраиловым стояла непростая задача: как представить общественности такую картину десятилетней контртеррористической операции, чтобы и Москву не огорчить, и перед своими не выглядеть откровенными лгунами. Цифра в 160 тысяч, видимо, показалась Госсовету наиболее компромиссной. Насколько она близка к реальному масштабу потерь, при нынешних счетоводах - что в Грозном, что в Москве - узнать возможным не представляется.

Автор был свидетелем того, как вертолеты российских ВВС утюжили и городские кварталы, и селения, не особо различая, кто там внизу. Точность "прицельных бомбометаний" была временами такова, что перепадало даже и позициям федералов. И никаких серьезных разборов за этим не следовало. На войне как на войне. Что уж говорить о "промахе" по сельскому дому, по школе, по автобусу с безоружными пассажирами. Это к тому, что мирных людей в ходе борьбы с терроризмом положили, прямо скажем, немало. Трудно представить себе, какая цифра жертв среди невоюющего населения могла бы показаться завышенной - и в 200 тысяч, и в 300 тысяч можно поверить.

Огромным могло быть число погибших нечеченцев. Русским и прочим некоренным жителям республики, большинство из которых жили в городах, с момента начала боевых действий было просто некуда деваться. Поэтому раскладу потерь по национальному признаку, пожалуй, можно поверить. Досталось больше тем, кого, согласно патриотической версии, и пришли защищать. Обычная практика для новейшей российской истории.