Сегодня в мировой политике настал ноябрь 1918 года

История Брестского мира была сплошной трагедией ошибок, допущенных лидером большевиков Владимиром Лениным. Конечный результат даже близко не напоминал то, чего он хотел достичь.

Дональд Трамп обещал, что прекратит конфликт на Украине чуть ли не мановением руки. Конфликты, понятно, так просто не решаются, и вот уже даже госсекретарь Рубио говорит, что не знает, можно ли его окончить. И тем не менее в обществе есть надежда, что боевые действия прекратятся в этом году и что это будет «настоящий» мир, а не очередная отсрочка перед новой войной.

И тут как раз можно обратиться к такому противоречивому моменту отечественной истории, как Брестский мир, заключенный 3 марта 1918 года. С одной стороны, он был крайне болезненным для Советской власти. С другой, он совершенно парадоксальным образом привел к довольно длительному миру – на протяжении последующих двух десятилетий Россия (в форме СССР) с Германией даже общей границы не имела, а отношения стран до 1933 года были партнерскими.

Тем не менее сама история Брестского мира была сплошной трагедией ошибок, допущенных лидером большевиков Владимиром Лениным. Конечный результат даже близко не напоминал то, чего он хотел достичь. Как говорится, человек предполагает, а история располагает.

Сразу отметим, что мы не хотим ввязываться в спекуляции вокруг того, что было бы, если бы Октябрьской революции не было и Россия оказалась среди стран-победительниц – история сослагательного наклонения не знает.

Начать стоит с планов большевиков – они исходили из того, что, на фоне всеобщей усталости от мировой войны, революция в России приведет к серии революций в европейских странах. Соответственно, любые дипломатические маневры окажутся вовсе не нужны – отношения с братскими партиями будут решаться по линии Коминтерна, а не НКИДа, и функция главы последнего самому народному комиссару иностранных дел Льву Троцкому виделась в том, чтобы опубликовать секретные договоры и прикрыть лавочку.

Первая ошибка Ленина заключалась в том, что он недоучел временную вилку между революцией в России и революциями в Германии и Австро-Венгрии, с которыми Россия находилась в состоянии войны независимо от того, какая политическая сила была при власти.

Причём тут даже не недоучет… Власть надо было брать прямо сейчас, пока постреволюционный режим не институционализировался и не укрепился. Одним из факторов краха власти был развал армии, которому большевики в немалой степени способствовали (хотя отдавать им всю славу не стоит – главную роль сыграла всё же Февральская революция).

Ленин немецкого наступления не очень боялся. Во-первых, выступая с Декретом о мире, Ленин подавал сигнал не только народам, но и элитам воюющих стран, в первую очередь Германии. Расчет был на то, что в Берлине отдают себе отчет, что война проиграна и лучше согласиться на предлагаемый большевиками мир без аннексий и контрибуций, чем на то, что в реальности предложили Германии западные союзники.

Расчет оказался неправильным – в Берлине себе отчет не отдавали. Судя по всему, кайзеровское правительство всерьез надеялось за счет ресурсов Украины и высвободившихся на востоке войск свести дело хотя бы к ничьей. Надежды эти не оправдались, но дуболомство берлинского правительства стоило Советской России Брестского мира, который, конечно, очень сильно ослабил власть большевиков и затянул гражданскую войну. Но это было потом.

Во-вторых, опираясь на сообщения о массовых братаниях солдат на фронте, Ленин полагал, что немцы окажутся не в состоянии наступать. Собственно, он не так чтобы был сильно неправ – события февраля 1918 года показали, что немецкая армия продвигалась вперед сравнительно немногочисленными разведывательными группами. Там, где они встречали организованное сопротивление, наступательный пыл быстро иссякал. Проблема была в том, что сопротивления они не встречали практически нигде.

Еще одна ошибка Ленина была кадровой – главой советской дипломатии стал Лев Троцкий, который, как мы указали выше, вообще немного не понимал, чем он должен заниматься на этом посту. Перед этим Троцкому предлагали пост главы НКВД, но он отказался, ссылаясь на свое еврейское происхождение. Занять пост главы НКИД происхождение почему-то не помешало, так же как не помешало ему стать наркомвоенмором и создателем регулярной Красной армии (большевики вообще считали, что никакой армии при социализме не будет, потому РККА оказалась калькой с Русской императорской армии и даже отчасти с тем же командным составом – подвойские и дыбенки воевать не умели). Так или иначе, Троцкий оказался в роли переговорщика, к которой он был совершенно не готов, и начал совершать ошибки.

Для начала он слишком близко к сердцу принял ленинский прогноз относительно скорой мировой революции, ленинскую оценку небоеспособности кайзеровской армии и партийное наставление тянуть время. Исходя из всего этого, он предложил гениальную формулу «ни войны, ни мира, а армию распустим», полностью соответствующую украинской народной мудрости (которую он, уроженец Херсонской губернии, мог и знать) «якось воно буде» («как-то оно будет»). Благодаря реализации этой формулы мы по сей день празднуем День защитника Отечества 23 февраля, а большевикам пришлось вернуться к переговорам, результатом которых стал Брестский мир.

Следующей ошибкой Троцкого стало то, что он признал Украинскую Народную республику стороной переговоров. Самое смешное в этой ошибке было то, что она ошибкой не была.

Отношение центрального правительства к процессам в малороссийских губерниях вообще было странным. Началось все с того, что, когда летом 1917 года в Петроград поехала делегация самоочевидных жуликов и самозванцев из Центральной Рады, Временное правительство почему-то начало с ними переговоры. Более того! Исполнительный орган Рады стал территориальным органом ВП при том, что самой территории не было – Украина/Малороссия присутствовала в Российской империи в виде отдельных губерний.

Большевики-то потом заявили о готовности признать «независимую Украину» еще до ее появления, но с них-то взятки гладки. Они эмансипацию «угнетенных наций» рассматривали как один из инструментов революции, а к сепаратизму серьезно не относились, полагая, что пробольшевистским режимам «независимых государств» деваться будет некуда (и оказались правы).

И именно в этом причина признания Троцким делегации УНР стороной переговоров – большевики готовили в декабре Всеукраинский съезд советов, на котором рассчитывали оказаться в большинстве и переформатировать состав Центральной Рады. На практике на съезде большинство принадлежало сторонникам ЦР, большевики были вынуждены провести альтернативный съезд в Харькове, на котором была создана Украинская народная республика Советов. Ее представителей немцы проигнорировали, потому что своя карманная украинская власть у них уже была.

Троцкий об этом афронте не знал, он считал, что власть в Киеве или уже поменялась, или поменяется в ближайшие минут пятнадцать, максимум полчаса… В результате УНР, бывшая доселе фактором сугубо внутрироссийским, внезапно получила международное признание – пусть и только со стороны центральных держав. Это открыло путь к провозглашению независимости УНР 22 января 1918 года. Брестский мир ЦР подписывала уже как орган власти независимого государства.

Предвидение же Ленина оказалось в целом правильным – в ноябре 1918 года, на фоне успешного наступления Антанты, в Германии началась революция, 11 ноября было подписано перемирие, одним из пунктов которого был отказ Германии от выполнения условий Брестского мира. В декабре немецкие войска были выведены с территории Украины, для чего немцы еще до падения марионеточного режима гетмана Скоропадского заключили договор с Директорией УНР (т. е. с Петлюрой).

Разумеется, никакой мировой революции не случилось, но тогда это еще не было очевидным. В этом вопросе реальность постучалась в кремлевское окошко Ленина только в августе 1920 года – после поражения Красной армии в Варшавской битве.

Завершая рассуждения о Брестском мире, не можем не отметить одну интересную особенность. Современное российское руководство к идеологии и политической практике большевиков относится крайне негативно, однако в ходе конфликта с Украиной следует той же самой стратегии, что Ленин в 1917-18 годах – тянуть время в расчете на крах постмайданного режима в Киеве и/или радикальных изменений в мировой политике. Причины использования именно такой стратегии, конечно, иные, чем у большевиков – желание сохранить человеческие и материальные ресурсы обеих стран, поскольку в будущем они обязательно будут союзниками, а со временем и объединятся.

Сейчас, похоже, в мировой политике уже настал ноябрь 1918 года. Надо только помнить, что после этого армия Петлюры продолжала бессмысленную и бесперспективную борьбу еще два года.(c)