Оставьте 3марта
Бойцы Одесской Дружины у здания ОГА, 3 марта 2014 года

2 мая 2014 года — этот день навсегда останется в моей памяти. Памятью о горстке героев, не побоявшихся бросить вызов надвигающейся угрозе — угрозе нацизма, свободе мысли и памяти отцов.

Многих сейчас волнует вопрос, как же началось противостояние, которое привело к гражданской войне?

Я могу рассказать как все началось именно для меня. Мне было 5 лет в 1991 году, когда распался СССР. Я, маленький мальчик, с недоумением слышал из телевизора и радио, которое стояло на кухне у родителей, о том, что я больше не живу в той стране в которой жил. И я никак не мог понять, почему это русские больше не живут там, где живу я. Я отчетливо помню это удивление и возмущение. И тогда я впервые решил, что мне плевать , что там говорят. Я – русский.

Дальше мы жили в государстве Украина 23 года. Из моих друзей и знакомых в Одессе его особо никто не жаловал, но его терпели, как терпят назойливых родственников. Ну есть и есть — и черт с ним. Каждый греб себе в карман как мог, выживали как умели. Смутные времена.

Первый (оранжевый) Майдан прошёл мимо меня, да и какая разница: Кучма, Ющенко или Янукович? Следить за этим паноптикумом не было желания.

Но вот наступил тот день, когда телевизор вновь меня удивил. Я увидел что в Киеве, на очередном Майдане, откровенно звучит лозунг «москалей на ножи». У меня внутри все аж перевернулось. Как так? Москалей на ножи? Москалей, то есть русских – на ножи? Это меня получается тоже? Я ведь русский! Это и меня тоже на ножи. А за что? Просто за то, что тем вот людям в телевизоре не нравятся русские?

Ну, стало быть пора было вспомнить, что по матушке мои предки из Курска, а по отцу – из Красноярского края, что за Уралом. Я — русский. И если малая часть украинцев сошла с ума, поддавшись на пропаганду галичанской нациствующей сволочи — то надо навести порядок в доме.

Вот так и начался мой путь в Антимайдан. Я стал отслеживать все события в стране. Позже, когда стало понятно что власти не намерены предпринимать серьезных мер для усмирения разъяренной толпы, уже несколько недель бушующей в центре Киева, я начал понимать ,что вопрос собственной безопасности и безопасности моего города сугубо в моих руках. И пора браться за оружие. Иначе эти «скакуны» таки придут и таки возьмут меня на ножи.

Ждать было глупо — и я одним из первых присоединился к еще никому не известной тогда Одесской дружине, которая преимущественно состояла из членов Славянского Единства и Гражданского Альянса. Позднее эти две организации составят боевой костяк Одесского сопротивления.

Именно с этими парнями мы первые пришли на защиту одесской ОГА. С этим парнями я штурмовал здание ОГА 3 марта, когда внутри уже заседали чиновники с Правым Сектором — и не наша вина что соглашатели «слили» штурм.

С этими людьми я пошел в бой в первом ряду 2 мая. Я отчетливо помню как парень справа от меня совершал языческий обряд, который по славянским традициям принято совершать перед боем. А парень слева встал на одно колено и осенил себя крестом. И мы двинулись на врага, зная что впереди нас ждет крайне неравный бой, но так надо. Так надо, потому что никто кроме нас — больше некому.

Мы знали, что за нами пришли — разговоры об этом ходили уже неделю. Ультрас и майданщики уже запугали Харьков, уже били пророссийских активистов в Николаеве и Херсоне — и не приходилось сомневаться в том, что их привезли в Одессу по нашу душу.

Я помню как мы повернули в сторону ТЦ «Афина», как бежали наперегонки с «срочниками» ВВ. Я помню как мы построились, несколько сотен человек авангарда. И как с той стороны улицы выстроилась 14 сотня майдана, усиленная одесской промайданной «Самообороной» и парой тысяч обезумевших от безнаказанности ультрас, и все они бросилась на нас — а мы на них.

Но мы не ждали того что нам приготовили. Да, мы были с щитами и подручными средствами, среди нас было много реконструкторов, умеющих работать с холодным оружием, но мы были вооружены в основном палками . Я не хотел убивать. Мы все не хотели убивать. Мы лишь пришли, что бы эти парни не «нагнули» наш город, как это было в Харькове. Мы не собирались убивать. Мы пришли выяснять отношения. Да, по мужски. С переломами и кровью, но не насмерть. Мы не видели наших противников кровными врагами.

Но мы ошиблись. В первые же секунды со стороны майдана в нас полетели дымовые и светошумовые гранаты, среди которых пара была с едким бело-зелёным дымом. Любой кто вдыхал его – начинал сильно кашлять и задыхаться. Сразу после этого в нас полетели камни. Много камней. Но наши ребята прорвали подоспевшее отцепление милиции и мы двинулись на их левый фланг. «Скакуны» дрогнули.

Однако их было больше — и нас быстро оттеснили назад. И мы завязли. Завязли на том перекрестке. 350 человек против 3000 озверевших и жаждущих крови убийц и садистов, которые начали закидывать нас не только камнями, но и первыми «коктейлями Молотова», обстреливать из огнестрела. Но каждый, кого я видел рядом, был полон отваги и мужества, которое даже в кино не покажут. Я видел как из парня выколупывали пинцетом дробь, как человек с разбитой головой возвращался в строй и как на импровизированном медпункте парень с открытым переломом умолял его не отправлять в «скорой», что он еще может сражаться.

Мы верили что еще вот-вот, продержимся ещё полчаса — и город восстанет, помощь придёт. Но она не пришла. Мы сражались, веря в свое правое дело и в своих друзей. До конца. До последнего мы не верили, что надо уходить. Я помню как милиция ушла от «Афин». Я помню как кто-то из солдат ВВ хлопнул меня по плечу и сказал – «Уводите людей. Мы их задержим». И мы стали отходить по переулкам, понимая что все кончено. Дальше в какой-то момент я остаюсь один, один против пятнадцати. Я фехтовальщик — а они рагуля, но их тупо больше. Бью одного, второго, третьего — потом меня просто затаптывают. И вот я уже лежу на земле, а хлопцы которые меня только что от души пинали, требуют от солдат ВВ выплатить вознаграждение (!) за пойманного сепаратиста…

Меня забрали у ВВ ребята, которых два часа назад я закрывал своим щитом от камней майданутых выродков. Я прикрыл их, а они спасли меня. Дальше все как во сне — машина, дом, кровать… звонки от жен и подруг моих товарищей, разговоры о пожаре в Доме Профсоюзов. Я не придавал этому значения, пока не позвонила девушка моего близкого соратника и в слезах не начала расспрашивать, что с ним, и когда я видел его в последний раз. Сказала, что кто-то ей сообщил, что парень сгорел. Меня прошиб мороз.

Я понял что мы проиграли — Одесскую дружину рассеяли, а безоружных с Куликова Поля загнали в Дом Профсоюзов и сожгли. После того как стало известно, что всех выживших в Доме Профсоюзов забирает милиция, стало ясно что завтра начнут зачистку. Дальше — через силу, через боль, собирая дорожную сумку, вынимаю жесткий диск из своего компьютера и, хромая, ухожу из дома. Через трое суток я был уже в Крыму. С тех пор я не был дома. Скоро год как.

Подводя итоги произошедшего 2 мая 2014 года в Одессе, могу сказать только одно – мы сражались за Родину. И мы обязательно вернёмся — потому что Одесса русский город и не прогнётся под доморощенных нацистов.


Сергей Захарченко

Оставьте 3марта
Бойцы Одесской Дружины у здания ОГА, 3 марта 2014 года

2 мая 2014 года — этот день навсегда останется в моей памяти. Памятью о горстке героев, не побоявшихся бросить вызов надвигающейся угрозе — угрозе нацизма, свободе мысли и памяти отцов.

Многих сейчас волнует вопрос, как же началось противостояние, которое привело к гражданской войне?

Я могу рассказать как все началось именно для меня. Мне было 5 лет в 1991 году, когда распался СССР. Я, маленький мальчик, с недоумением слышал из телевизора и радио, которое стояло на кухне у родителей, о том, что я больше не живу в той стране в которой жил. И я никак не мог понять, почему это русские больше не живут там, где живу я. Я отчетливо помню это удивление и возмущение. И тогда я впервые решил, что мне плевать , что там говорят. Я – русский.

Дальше мы жили в государстве Украина 23 года. Из моих друзей и знакомых в Одессе его особо никто не жаловал, но его терпели, как терпят назойливых родственников. Ну есть и есть — и черт с ним. Каждый греб себе в карман как мог, выживали как умели. Смутные времена.

Первый (оранжевый) Майдан прошёл мимо меня, да и какая разница: Кучма, Ющенко или Янукович? Следить за этим паноптикумом не было желания.

Но вот наступил тот день, когда телевизор вновь меня удивил. Я увидел что в Киеве, на очередном Майдане, откровенно звучит лозунг «москалей на ножи». У меня внутри все аж перевернулось. Как так? Москалей на ножи? Москалей, то есть русских – на ножи? Это меня получается тоже? Я ведь русский! Это и меня тоже на ножи. А за что? Просто за то, что тем вот людям в телевизоре не нравятся русские?

Ну, стало быть пора было вспомнить, что по матушке мои предки из Курска, а по отцу – из Красноярского края, что за Уралом. Я — русский. И если малая часть украинцев сошла с ума, поддавшись на пропаганду галичанской нациствующей сволочи — то надо навести порядок в доме.

Вот так и начался мой путь в Антимайдан. Я стал отслеживать все события в стране. Позже, когда стало понятно что власти не намерены предпринимать серьезных мер для усмирения разъяренной толпы, уже несколько недель бушующей в центре Киева, я начал понимать ,что вопрос собственной безопасности и безопасности моего города сугубо в моих руках. И пора браться за оружие. Иначе эти «скакуны» таки придут и таки возьмут меня на ножи.

Ждать было глупо — и я одним из первых присоединился к еще никому не известной тогда Одесской дружине, которая преимущественно состояла из членов Славянского Единства и Гражданского Альянса. Позднее эти две организации составят боевой костяк Одесского сопротивления.

Именно с этими парнями мы первые пришли на защиту одесской ОГА. С этим парнями я штурмовал здание ОГА 3 марта, когда внутри уже заседали чиновники с Правым Сектором — и не наша вина что соглашатели «слили» штурм.

С этими людьми я пошел в бой в первом ряду 2 мая. Я отчетливо помню как парень справа от меня совершал языческий обряд, который по славянским традициям принято совершать перед боем. А парень слева встал на одно колено и осенил себя крестом. И мы двинулись на врага, зная что впереди нас ждет крайне неравный бой, но так надо. Так надо, потому что никто кроме нас — больше некому.

Мы знали, что за нами пришли — разговоры об этом ходили уже неделю. Ультрас и майданщики уже запугали Харьков, уже били пророссийских активистов в Николаеве и Херсоне — и не приходилось сомневаться в том, что их привезли в Одессу по нашу душу.

Я помню как мы повернули в сторону ТЦ «Афина», как бежали наперегонки с «срочниками» ВВ. Я помню как мы построились, несколько сотен человек авангарда. И как с той стороны улицы выстроилась 14 сотня майдана, усиленная одесской промайданной «Самообороной» и парой тысяч обезумевших от безнаказанности ультрас, и все они бросилась на нас — а мы на них.

Но мы не ждали того что нам приготовили. Да, мы были с щитами и подручными средствами, среди нас было много реконструкторов, умеющих работать с холодным оружием, но мы были вооружены в основном палками . Я не хотел убивать. Мы все не хотели убивать. Мы лишь пришли, что бы эти парни не «нагнули» наш город, как это было в Харькове. Мы не собирались убивать. Мы пришли выяснять отношения. Да, по мужски. С переломами и кровью, но не насмерть. Мы не видели наших противников кровными врагами.

Но мы ошиблись. В первые же секунды со стороны майдана в нас полетели дымовые и светошумовые гранаты, среди которых пара была с едким бело-зелёным дымом. Любой кто вдыхал его – начинал сильно кашлять и задыхаться. Сразу после этого в нас полетели камни. Много камней. Но наши ребята прорвали подоспевшее отцепление милиции и мы двинулись на их левый фланг. «Скакуны» дрогнули.

Однако их было больше — и нас быстро оттеснили назад. И мы завязли. Завязли на том перекрестке. 350 человек против 3000 озверевших и жаждущих крови убийц и садистов, которые начали закидывать нас не только камнями, но и первыми «коктейлями Молотова», обстреливать из огнестрела. Но каждый, кого я видел рядом, был полон отваги и мужества, которое даже в кино не покажут. Я видел как из парня выколупывали пинцетом дробь, как человек с разбитой головой возвращался в строй и как на импровизированном медпункте парень с открытым переломом умолял его не отправлять в «скорой», что он еще может сражаться.

Мы верили что еще вот-вот, продержимся ещё полчаса — и город восстанет, помощь придёт. Но она не пришла. Мы сражались, веря в свое правое дело и в своих друзей. До конца. До последнего мы не верили, что надо уходить. Я помню как милиция ушла от «Афин». Я помню как кто-то из солдат ВВ хлопнул меня по плечу и сказал – «Уводите людей. Мы их задержим». И мы стали отходить по переулкам, понимая что все кончено. Дальше в какой-то момент я остаюсь один, один против пятнадцати. Я фехтовальщик — а они рагуля, но их тупо больше. Бью одного, второго, третьего — потом меня просто затаптывают. И вот я уже лежу на земле, а хлопцы которые меня только что от души пинали, требуют от солдат ВВ выплатить вознаграждение (!) за пойманного сепаратиста…

Меня забрали у ВВ ребята, которых два часа назад я закрывал своим щитом от камней майданутых выродков. Я прикрыл их, а они спасли меня. Дальше все как во сне — машина, дом, кровать… звонки от жен и подруг моих товарищей, разговоры о пожаре в Доме Профсоюзов. Я не придавал этому значения, пока не позвонила девушка моего близкого соратника и в слезах не начала расспрашивать, что с ним, и когда я видел его в последний раз. Сказала, что кто-то ей сообщил, что парень сгорел. Меня прошиб мороз.

Я понял что мы проиграли — Одесскую дружину рассеяли, а безоружных с Куликова Поля загнали в Дом Профсоюзов и сожгли. После того как стало известно, что всех выживших в Доме Профсоюзов забирает милиция, стало ясно что завтра начнут зачистку. Дальше — через силу, через боль, собирая дорожную сумку, вынимаю жесткий диск из своего компьютера и, хромая, ухожу из дома. Через трое суток я был уже в Крыму. С тех пор я не был дома. Скоро год как.

Подводя итоги произошедшего 2 мая 2014 года в Одессе, могу сказать только одно – мы сражались за Родину. И мы обязательно вернёмся — потому что Одесса русский город и не прогнётся под доморощенных нацистов.


Сергей Захарченко

3марта
Бойцы Одесской Дружины у здания ОГА, 3 марта 2014 года

2 мая 2014 года — этот день навсегда останется в моей памяти. Памятью о горстке героев, не побоявшихся бросить вызов надвигающейся угрозе — угрозе нацизма, свободе мысли и памяти отцов.

Многих сейчас волнует вопрос, как же началось противостояние, которое привело к гражданской войне?

Я могу рассказать как все началось именно для меня. Мне было 5 лет в 1991 году, когда распался СССР. Я, маленький мальчик, с недоумением слышал из телевизора и радио, которое стояло на кухне у родителей, о том, что я больше не живу в той стране в которой жил. И я никак не мог понять, почему это русские больше не живут там, где живу я. Я отчетливо помню это удивление и возмущение. И тогда я впервые решил, что мне плевать , что там говорят. Я – русский.

Дальше мы жили в государстве Украина 23 года. Из моих друзей и знакомых в Одессе его особо никто не жаловал, но его терпели, как терпят назойливых родственников. Ну есть и есть — и черт с ним. Каждый греб себе в карман как мог, выживали как умели. Смутные времена.

Первый (оранжевый) Майдан прошёл мимо меня, да и какая разница: Кучма, Ющенко или Янукович? Следить за этим паноптикумом не было желания.

Но вот наступил тот день, когда телевизор вновь меня удивил. Я увидел что в Киеве, на очередном Майдане, откровенно звучит лозунг «москалей на ножи». У меня внутри все аж перевернулось. Как так? Москалей на ножи? Москалей, то есть русских – на ножи? Это меня получается тоже? Я ведь русский! Это и меня тоже на ножи. А за что? Просто за то, что тем вот людям в телевизоре не нравятся русские?

Ну, стало быть пора было вспомнить, что по матушке мои предки из Курска, а по отцу – из Красноярского края, что за Уралом. Я — русский. И если малая часть украинцев сошла с ума, поддавшись на пропаганду галичанской нациствующей сволочи — то надо навести порядок в доме.

Вот так и начался мой путь в Антимайдан. Я стал отслеживать все события в стране. Позже, когда стало понятно что власти не намерены предпринимать серьезных мер для усмирения разъяренной толпы, уже несколько недель бушующей в центре Киева, я начал понимать ,что вопрос собственной безопасности и безопасности моего города сугубо в моих руках. И пора браться за оружие. Иначе эти «скакуны» таки придут и таки возьмут меня на ножи.

Ждать было глупо — и я одним из первых присоединился к еще никому не известной тогда Одесской дружине, которая преимущественно состояла из членов Славянского Единства и Гражданского Альянса. Позднее эти две организации составят боевой костяк Одесского сопротивления.

Именно с этими парнями мы первые пришли на защиту одесской ОГА. С этим парнями я штурмовал здание ОГА 3 марта, когда внутри уже заседали чиновники с Правым Сектором — и не наша вина что соглашатели «слили» штурм.

С этими людьми я пошел в бой в первом ряду 2 мая. Я отчетливо помню как парень справа от меня совершал языческий обряд, который по славянским традициям принято совершать перед боем. А парень слева встал на одно колено и осенил себя крестом. И мы двинулись на врага, зная что впереди нас ждет крайне неравный бой, но так надо. Так надо, потому что никто кроме нас — больше некому.

Мы знали, что за нами пришли — разговоры об этом ходили уже неделю. Ультрас и майданщики уже запугали Харьков, уже били пророссийских активистов в Николаеве и Херсоне — и не приходилось сомневаться в том, что их привезли в Одессу по нашу душу.

Я помню как мы повернули в сторону ТЦ «Афина», как бежали наперегонки с «срочниками» ВВ. Я помню как мы построились, несколько сотен человек авангарда. И как с той стороны улицы выстроилась 14 сотня майдана, усиленная одесской промайданной «Самообороной» и парой тысяч обезумевших от безнаказанности ультрас, и все они бросилась на нас — а мы на них.

Но мы не ждали того что нам приготовили. Да, мы были с щитами и подручными средствами, среди нас было много реконструкторов, умеющих работать с холодным оружием, но мы были вооружены в основном палками . Я не хотел убивать. Мы все не хотели убивать. Мы лишь пришли, что бы эти парни не «нагнули» наш город, как это было в Харькове. Мы не собирались убивать. Мы пришли выяснять отношения. Да, по мужски. С переломами и кровью, но не насмерть. Мы не видели наших противников кровными врагами.

Но мы ошиблись. В первые же секунды со стороны майдана в нас полетели дымовые и светошумовые гранаты, среди которых пара была с едким бело-зелёным дымом. Любой кто вдыхал его – начинал сильно кашлять и задыхаться. Сразу после этого в нас полетели камни. Много камней. Но наши ребята прорвали подоспевшее отцепление милиции и мы двинулись на их левый фланг. «Скакуны» дрогнули.

Однако их было больше — и нас быстро оттеснили назад. И мы завязли. Завязли на том перекрестке. 350 человек против 3000 озверевших и жаждущих крови убийц и садистов, которые начали закидывать нас не только камнями, но и первыми «коктейлями Молотова», обстреливать из огнестрела. Но каждый, кого я видел рядом, был полон отваги и мужества, которое даже в кино не покажут. Я видел как из парня выколупывали пинцетом дробь, как человек с разбитой головой возвращался в строй и как на импровизированном медпункте парень с открытым переломом умолял его не отправлять в «скорой», что он еще может сражаться.

Мы верили что еще вот-вот, продержимся ещё полчаса — и город восстанет, помощь придёт. Но она не пришла. Мы сражались, веря в свое правое дело и в своих друзей. До конца. До последнего мы не верили, что надо уходить. Я помню как милиция ушла от «Афин». Я помню как кто-то из солдат ВВ хлопнул меня по плечу и сказал – «Уводите людей. Мы их задержим». И мы стали отходить по переулкам, понимая что все кончено. Дальше в какой-то момент я остаюсь один, один против пятнадцати. Я фехтовальщик — а они рагуля, но их тупо больше. Бью одного, второго, третьего — потом меня просто затаптывают. И вот я уже лежу на земле, а хлопцы которые меня только что от души пинали, требуют от солдат ВВ выплатить вознаграждение (!) за пойманного сепаратиста…

Меня забрали у ВВ ребята, которых два часа назад я закрывал своим щитом от камней майданутых выродков. Я прикрыл их, а они спасли меня. Дальше все как во сне — машина, дом, кровать… звонки от жен и подруг моих товарищей, разговоры о пожаре в Доме Профсоюзов. Я не придавал этому значения, пока не позвонила девушка моего близкого соратника и в слезах не начала расспрашивать, что с ним, и когда я видел его в последний раз. Сказала, что кто-то ей сообщил, что парень сгорел. Меня прошиб мороз.

Я понял что мы проиграли — Одесскую дружину рассеяли, а безоружных с Куликова Поля загнали в Дом Профсоюзов и сожгли. После того как стало известно, что всех выживших в Доме Профсоюзов забирает милиция, стало ясно что завтра начнут зачистку. Дальше — через силу, через боль, собирая дорожную сумку, вынимаю жесткий диск из своего компьютера и, хромая, ухожу из дома. Через трое суток я был уже в Крыму. С тех пор я не был дома. Скоро год как.

Подводя итоги произошедшего 2 мая 2014 года в Одессе, могу сказать только одно – мы сражались за Родину. И мы обязательно вернёмся — потому что Одесса русский город и не прогнётся под доморощенных нацистов.


Сергей Захарченко

Восстание
Выдержка из аналитической записки разведслужбы 40-й армии, с которой лишь недавно был снят гриф секретности:
«26 апреля 1985 года в 21.00 во время вечернего намаза группа советских военнопленных тюрьмы Бадабер сняла шестерых часовых у артиллерийских складов и, взломав замки в арсенале, вооружилась, подтащила боеприпасы к спаренной зенитной установке и пулемету ДШК, установленным на крыше. В боевую готовность был приведен миномет и гранатометы РПГ. Советские воины заняли ключевые точки крепости: несколько угловых башен и здание арсенала.

По тревоге был поднят весь личный состав базы — около 3000 человек во главе с инструкторами из США, Пакистана и Египта. Они попытались штурмом вернуть контроль над крепостью, но были встречены шквальным огнем и, понеся большие потери, вынуждены были отступить.
…
Начался второй штурм, который был также отбит восставшими советскими воинами. Место боя к тому времени было блокировано тройным кольцом окружения, составленным из душманов и военнослужащих пакистанской армии, бронетехники и артиллерии 11 армейского корпуса ВС Пакистана. В воздухе барражировали боевые самолеты ВВС Пакистана.

Жесточайшее боестолкновение продолжалось всю ночь. Штурм следовал за штурмом, силы восставших таяли, однако и враг нес ощутимые потери. 27 апреля Раббани снова потребовал сдаться и снова получил отказ. Он приказал вывести тяжелую артиллерию на прямую наводку и штурмовать крепость. Началась артподготовка и затем штурм, в котором участвовали артиллерия, тяжелая техника и звено вертолетов пакистанских ВВС. Когда войска ворвались в крепость, оставшиеся раненые советские военнопленные взорвали арсенал, сами погибли и уничтожили значительные силы противника».
Советские воины сутки удерживали лагерь боевиков, уничтожив около 200 моджахедов, пакистанских и американских инструкторов.
Развязка наступила утром 27 апреля. Арсенал полностью взлетел на воздух — лагерь подготовки боевиков был разрушен. На его месте осталась огромная воронка.
Незабытый подвиг
В восстании участвовали и погибли, по разным оценкам, от 12 до 15 советских военнослужащих. Потери противника составили: около 100 моджахедов и 90 военнослужащих пакистанских регулярных войск.
29 апреля 1985 года руководитель Исламской партии Афганистана Г. Хекматияр издал приказ, в котором было дано указание «впредь русских в плен не брать», не переправлять их в Пакистан, а «уничтожать на месте захвата».
Список известных на сегодняшний день героев Бадаберского восстания:
Лейтенант Сабуров С. И., 1960 г. р., Республика Хакасия;
Мл. лейтенант Кирюшкин Г. В., 1964 г. р., Московская обл.;
Сержант Васильев П. П., 1960 г. р., Чувашия;
Рядовой Варварян М. А., 1960 г. р., армянин;
Мл. лейтенант Кашлаков Г. А., 1958 г. р., Ростовская обл.;
Мл. сержант Рязанцев С. Е., 1963 г. р. русский;
Мл. сержант Саминь Н. Г., 1964 г. р., Казахстан;
Ефрейтор Дудкин Н. И., 1961 г. р., Алтайский край;
Рядовой Рахимкулов Р. Р., 1961 г. р., татарин, Башкирия;
Рядовой Васьков И. Н., 1963 г. р., Костромская обл.;
Рядовой Павлютенков, 1962 г. р., Ставропольский край;
Рядовой Зверкович А. Н., 1964 г. р., Белоруссия;
Рядовой Коршенко С. В., 1964 г. р., Украина;
Служащий советской армии Шевченко Н. И.;
Рядовой Левчишин С. Н., 1964 г. р., Самарская область

Для капитана арменика !!!!
Один инфантильный парнишка
На данном ресурсе ЖИВЕТ.
Он сименем Вовы ложиться,
Он с именем Вовы встает

Фамилия "Путин", зараза,
Покоя ему не дает-
Закоментит первую фразу,
Да так ,что ,как-будто на...т.

Ему абсолютно неважно ,
Что смысла у комента ноль!
Кидает какашки отважно
На лопасти долбанный тролль!

Ну что-ж,понимаем - работа,
За так ведь не платит госдеп.
У тролля одна ведьзабота-
Обгадить любой наш успех...

Под ником кропает унылым ,
Молитвенно-мрачним " Аминь"...
И все на ресурсе дурилу
Послали не раз уже :"Сгинь!"

Но скучно парнишке в палате,
А доктор пилюльку не дал...
Он мозг поднатужил и...нате-
Вот комент накропал опять!!!!

Шел третий месяц войны, точнее, он только начался, когда в конце июля произошли события, впервые изменившие ход Великой Отечественной, или весь ход «Восточной компании», как называли войну в ставке Гитлера. Немногим известно, что по его же приказу, к 3 августа должен был пасть Киев, а на 8-е число на «парад победы» в столицу Украины собирался приехать сам Гитлер, да не один, а с вождем Италии Муссолини и диктатором Словакии Тиссо.

В «лоб» взять Киев не удалось, и поступил приказ, обойти его с юга... Так в людской молве появилось страшное слово «Зеленая Брама», местность, не указанная ни на одних картах великих сражений Великой Войны. Этот лесисто-холмистый массив на правобережье реки Синюха, возле сел Подвысокое в Новоархангельском районе Кировоградщины и Легезино Тальновского района Черкащины лишь сегодня известно, как одно из самых трагических событий первых месяцев Великой Отечественной войны. Да и то, благодаря тому, что участником ожесточенных боев в ходе Уманской оборонительной операции был известный поэт-песенник Евгений Аронович Долматовский.

С выходом в 1985-м его книги «Зеленая Брама» (полного формата) тайна «Зеленой Брамы» была раскрыта... В этих местах попали в окружение и были практически полностью уничтожены отходящие от западной границы 6-я и 12-я армии Юго-Западного фронта генералов Музыченко и Понеделина. К началу августа они насчитывали 130 тысяч человек, из Брамы к своим вышло 11 тысячам солдат и офицеров, главным образом из тыловых частей. Остальные - либо попали в плен, либо навсегда остались в урочище Зеленая Брама...

В отдельном батальоне пограничного отряда охраны тыла Юго-Западного фронта, который был создан на базе Отдельной Коломийской пограничной комендатуры и одноименного пограничного отряда, с тяжелыми боями отступающего от границы, находились служебные собаки. Они вместе с бойцами пограничного отряда стойко переносили все тяготы сурового времени. Командир батальона, он же замначальника штаба Коломийского погранотряда майор Лопатин (по другим данным, сводным отрядом командовал майор Филиппов), несмотря на крайне плохие условия содержания, отсутствие надлежащего корма и на предложения командования отпустить собак, этого не сделал. У села Легедзино батальон, прикрывая отход штабных частей командования Уманской армейской группировки, 30 июля принял свой последний бой... Силы были слишком не равными: против полтысячи пограничников полк фашистов. И в критический момент, когда немцы пошли в очередную атаку, майор Лопатин дал приказ послать в рукопашный бой с фашистами пограничников и служебных собак. Это был последний резерв.

Зрелище было страшное: 150 (данные различные - от 115 до 150 пограничных псов, в т.ч. и из Львовской пограншколы служебного собаководства) обученных, полуголодных овчарок, против поливающих их автоматным огнем фашистов. Овчарки впивались фашистам в глотки даже в предсмертных судорогах. Противник, искусанный в прямом смысле и порубанный штыками, отступил, но на подмогу подошли танки. Искусанные немецкие пехотинцы, с рваными ранами, с воплями ужаса, вспрыгивали на броню танков и расстреливали бедных псов. В этом бою погибли все 500 пограничников, ни один из них не сдался в плен. А уцелевшие собаки, по словам очевидцев - жителей села Легедзино, до конца остались преданными своим проводникам. Каждая из уцелевших в той мясорубке, улеглась возле своего хозяина и никого не подпускала к нему. Немецкие звери, пристреливали каждую овчарку, а те из них, кого не подстрелили немцы, отказывались от пищи и умерли от голода на поле... Даже сельским собакам досталось - немцы расстреливали крупных собак селян, даже тех, кто был на привязи. Лишь одна овчарка смогла доползти до хаты и упала у двери.

Преданного четвероногого друга приютили, выходили, а по ошейнику на ней селяне узнали, что это были пограничные псы не только Коломийской погранкомендатуры, но и специальной школы служебного собаководства капитана М.Е. Козлова. После того боя, когда немцы собрали своих погибших, по воспоминаниям жителей села (к сожалению уже мало оставшихся на этом свете) было разрешено похоронить советских пограничников. Всех, кого нашли собрали в центре поля и похоронили, вместе со своими верными четвероногими помощниками, а тайну захоронения спрятали на долгие года... Исследователь того памятного боя Александр Фука говорит, что память о героизме пограничников и их помощников среди жителей села была настолько велика, что, несмотря на присутствие немецкой оккупационной администрации и отряда полицаев, пол села мальчишек с гордостью носили зеленые фуражки погибших. А хоронившие пограничников местные жители, прячась от фашистов, выдирали из красноармейских книжек и офицерских удостоверений фотографии погибших, чтобы потом отправить их для опознания (хранить такие документы было смертельной опасностью, поэтому установить фамилии героев не удалось). А запланированная триумфальная встреча Гитлера и Муссолини состоялась 18 августа, но, конечно же, не в Киеве, а там, у Легедзино, на том шляху, который вел до Тального и который держали, как свою границу советские пограничники.

Лишь в 1955-м, жители Легедзино смогли собрать останки почти всех 500 пограничников и перенести их к сельской школе, возле которой и находится братская могила. А на окраине села, там, где и проходил единственный в мире рукопашный бой людей и собак с фашистами, 9 мая 2003-го на добровольные пожертвования ветеранов Великой Отечественной, пограничных войск и кинологов Украины был установлен единственный в мире памятник человеку с ружьем и его верному другу - собаке. Такого памятника больше нигде нет. «Остановись и поклонись. Тут в июле 1941 года поднялись в последнюю атаку на врага бойцы отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 пограничников и 150 их служебных собак полегли смертью храбрых в том бою. Они остались навсегда верными присяге, родной земле». Сегодня известны лица лишь двух погибших пограничников

Шел третий месяц войны, точнее, он только начался, когда в конце июля произошли события, впервые изменившие ход Великой Отечественной, или весь ход «Восточной компании», как называли войну в ставке Гитлера. Немногим известно, что по его же приказу, к 3 августа должен был пасть Киев, а на 8-е число на «парад победы» в столицу Украины собирался приехать сам Гитлер, да не один, а с вождем Италии Муссолини и диктатором Словакии Тиссо.

В «лоб» взять Киев не удалось, и поступил приказ, обойти его с юга... Так в людской молве появилось страшное слово «Зеленая Брама», местность, не указанная ни на одних картах великих сражений Великой Войны. Этот лесисто-холмистый массив на правобережье реки Синюха, возле сел Подвысокое в Новоархангельском районе Кировоградщины и Легезино Тальновского района Черкащины лишь сегодня известно, как одно из самых трагических событий первых месяцев Великой Отечественной войны. Да и то, благодаря тому, что участником ожесточенных боев в ходе Уманской оборонительной операции был известный поэт-песенник Евгений Аронович Долматовский.

С выходом в 1985-м его книги «Зеленая Брама» (полного формата) тайна «Зеленой Брамы» была раскрыта... В этих местах попали в окружение и были практически полностью уничтожены отходящие от западной границы 6-я и 12-я армии Юго-Западного фронта генералов Музыченко и Понеделина. К началу августа они насчитывали 130 тысяч человек, из Брамы к своим вышло 11 тысячам солдат и офицеров, главным образом из тыловых частей. Остальные - либо попали в плен, либо навсегда остались в урочище Зеленая Брама...

В отдельном батальоне пограничного отряда охраны тыла Юго-Западного фронта, который был создан на базе Отдельной Коломийской пограничной комендатуры и одноименного пограничного отряда, с тяжелыми боями отступающего от границы, находились служебные собаки. Они вместе с бойцами пограничного отряда стойко переносили все тяготы сурового времени. Командир батальона, он же замначальника штаба Коломийского погранотряда майор Лопатин (по другим данным, сводным отрядом командовал майор Филиппов), несмотря на крайне плохие условия содержания, отсутствие надлежащего корма и на предложения командования отпустить собак, этого не сделал. У села Легедзино батальон, прикрывая отход штабных частей командования Уманской армейской группировки, 30 июля принял свой последний бой... Силы были слишком не равными: против полтысячи пограничников полк фашистов. И в критический момент, когда немцы пошли в очередную атаку, майор Лопатин дал приказ послать в рукопашный бой с фашистами пограничников и служебных собак. Это был последний резерв.

Зрелище было страшное: 150 (данные различные - от 115 до 150 пограничных псов, в т.ч. и из Львовской пограншколы служебного собаководства) обученных, полуголодных овчарок, против поливающих их автоматным огнем фашистов. Овчарки впивались фашистам в глотки даже в предсмертных судорогах. Противник, искусанный в прямом смысле и порубанный штыками, отступил, но на подмогу подошли танки. Искусанные немецкие пехотинцы, с рваными ранами, с воплями ужаса, вспрыгивали на броню танков и расстреливали бедных псов. В этом бою погибли все 500 пограничников, ни один из них не сдался в плен. А уцелевшие собаки, по словам очевидцев - жителей села Легедзино, до конца остались преданными своим проводникам. Каждая из уцелевших в той мясорубке, улеглась возле своего хозяина и никого не подпускала к нему. Немецкие звери, пристреливали каждую овчарку, а те из них, кого не подстрелили немцы, отказывались от пищи и умерли от голода на поле... Даже сельским собакам досталось - немцы расстреливали крупных собак селян, даже тех, кто был на привязи. Лишь одна овчарка смогла доползти до хаты и упала у двери.

Преданного четвероногого друга приютили, выходили, а по ошейнику на ней селяне узнали, что это были пограничные псы не только Коломийской погранкомендатуры, но и специальной школы служебного собаководства капитана М.Е. Козлова. После того боя, когда немцы собрали своих погибших, по воспоминаниям жителей села (к сожалению уже мало оставшихся на этом свете) было разрешено похоронить советских пограничников. Всех, кого нашли собрали в центре поля и похоронили, вместе со своими верными четвероногими помощниками, а тайну захоронения спрятали на долгие года... Исследователь того памятного боя Александр Фука говорит, что память о героизме пограничников и их помощников среди жителей села была настолько велика, что, несмотря на присутствие немецкой оккупационной администрации и отряда полицаев, пол села мальчишек с гордостью носили зеленые фуражки погибших. А хоронившие пограничников местные жители, прячась от фашистов, выдирали из красноармейских книжек и офицерских удостоверений фотографии погибших, чтобы потом отправить их для опознания (хранить такие документы было смертельной опасностью, поэтому установить фамилии героев не удалось). А запланированная триумфальная встреча Гитлера и Муссолини состоялась 18 августа, но, конечно же, не в Киеве, а там, у Легедзино, на том шляху, который вел до Тального и который держали, как свою границу советские пограничники.

Лишь в 1955-м, жители Легедзино смогли собрать останки почти всех 500 пограничников и перенести их к сельской школе, возле которой и находится братская могила. А на окраине села, там, где и проходил единственный в мире рукопашный бой людей и собак с фашистами, 9 мая 2003-го на добровольные пожертвования ветеранов Великой Отечественной, пограничных войск и кинологов Украины был установлен единственный в мире памятник человеку с ружьем и его верному другу - собаке. Такого памятника больше нигде нет. «Остановись и поклонись. Тут в июле 1941 года поднялись в последнюю атаку на врага бойцы отдельной Коломыйской пограничной комендатуры. 500 пограничников и 150 их служебных собак полегли смертью храбрых в том бою. Они остались навсегда верными присяге, родной земле». Сегодня известны лица лишь двух погибших пограничников

"Сейчас, когда за школьной партой

«Майн Кампф» зубрят ученики

И наци пальцами по картам

Россию делят на куски,

.

Мы им напомним по порядку —

Сначала грозный день, когда

Семь верст ливонцы без оглядки

Бежали прочь с Чудского льда.

.

Потом напомним день паденья

Последних орденских знамен,

Когда отдавший все владенья

Был Русью Орден упразднен.

.

Напомним памятную дату,

Когда Берлин дрожмя дрожал,

Когда от русского солдата

Великий Фридрих вспять бежал.

.

Напомним им по старым картам

Места, где смерть свою нашли

Пруссаки, вместе с Бонапартом

Искавшие чужой земли.

.

Напомним, чтоб не забывали,

Как на ноябрьском холоду

Мы прочь штыками выбивали

Их в восемнадцатом году.

.

За годом год перелистаем.

Не раз, не два за семь веков,

Оружьем новеньким блистая,

К нам шли ряды чужих полков.

.

Но, прошлый опыт повторяя,

Они бежали с русских нив,

Оружье на пути теряя

И мертвецов не схоронив.

.

В своих музеях мы скопили

За много битв, за семь веков

Ряды покрытых старой пылью

Чужих штандартов и значков…"

"Сейчас, когда за школьной партой

«Майн Кампф» зубрят ученики

И наци пальцами по картам

Россию делят на куски,

.

Мы им напомним по порядку —

Сначала грозный день, когда

Семь верст ливонцы без оглядки

Бежали прочь с Чудского льда.

.

Потом напомним день паденья

Последних орденских знамен,

Когда отдавший все владенья

Был Русью Орден упразднен.

.

Напомним памятную дату,

Когда Берлин дрожмя дрожал,

Когда от русского солдата

Великий Фридрих вспять бежал.

.

Напомним им по старым картам

Места, где смерть свою нашли

Пруссаки, вместе с Бонапартом

Искавшие чужой земли.

.

Напомним, чтоб не забывали,

Как на ноябрьском холоду

Мы прочь штыками выбивали

Их в восемнадцатом году.

.

За годом год перелистаем.

Не раз, не два за семь веков,

Оружьем новеньким блистая,

К нам шли ряды чужих полков.

.

Но, прошлый опыт повторяя,

Они бежали с русских нив,

Оружье на пути теряя

И мертвецов не схоронив.

.

В своих музеях мы скопили

За много битв, за семь веков

Ряды покрытых старой пылью

Чужих штандартов и значков…"

Вот Обамка горько плачет. Поиграть хотел он в мячик ,
Только Путин (вой- не вой) Не даёт весь шар земной,
У Обамы отбирает, С Украины грязь стирает.
Тут Обама зарыдал, За «подмогой» побежал.

Вот шестёрка прискакала И на Вову закричала:
«Ты зачем Обаму бьёшь? Мячик в руки не даёшь?
Голубых с мяча стираешь И бандер не уважаешь?
Щас же мяч отдай Обаме!» И затопала ногами:
«Возражать нам не моги! Мы с тобой теперь враги!»

Вова малость подождал А потом вот так сказал:
Ваша дружба не нужна- Две копейки ей цена.
Шар не дам, хоть обос*ритесь, Хоть вы все в меня вцепитесь.
Никого из вас пока, Я не трогал и слегка.
Но меня не надо злить: Я могу и укусить.

Вы достаточно играли, И границы попирали,
Кровью мазали и грязью, Наводнили разной мразью,
Понатыкали ракет, Что не виден белый свет.
Нет, по-вашему не станет! Бог Россию не оставит!
Я отмою шар земной! Кто за мир? Идём со мной!

(с) не моё. Стырено с Рунета