Скончался режиссер Алексей Балабанов ("Радио Свобода", США)Елена Фанайлова, Андрей Шарый
За четверть века работы в кино Алексей Балабанов успел снять полтора десятка фильмов, почти каждый из которых оказывался в центре яростного общественного спора. Пожалуй, вернее сказать так: начиная с ленты «Про уродов и людей» (1998 год) ни один из фильмов Балабанова не проходил незамеченным, все они вызывали и восторги, и критику, иногда проклятия: и культовые (кто-то скажет – националистические) «Брат» и «Брат-2», и антивоенная «Война», и «Жмурки», и «Груз-200», потом «Морфий» по мотивам рассказа Михаила Булгакова, якутско-кронштадтский «Кочегар» и, наконец, последняя работа – «Я тоже хочу», успевшая получить главный приз кинофестиваля в ставшем для режиссера родным Питере. Собственно говоря, призов Балабанов получил куда больше, чем снял фильмов, – но, конечно, не в призах главное. Теперь получается, что главное - в памяти. «Алексей Балабанов – режиссер-мизантроп, мастер дразнить и провоцировать аудиторию, – читаем на официальном сайте режиссера. – Его амплуа – талантливо и профессионально нарушать моральные табу и низвергать священных коров. Балабанов – патриот, безжалостный к национальным фетишам. "Буду снимать кино скандальное, резкое, – говорит он. – Например, все меня обвиняли в национализме. Абсолютно безосновательно. Я отражаю состояние нашего народа". Алексей Балабанов всегда знает, чего хочет добиться. Никакой особенной игры от актеров на площадке он не ждет. Балабанов требует от них соответствия тщательно созданному им в кадре миру». Балабанов родился в Свердловске, учился иностранным языкам в Горьком, потом служил в армии, потом поступил помощником режиссера на Свердловскую киностудию и уже «оттуда» оканчивал Высшие курсы сценаристов и режиссеров. В 1990 году он переехал в Петербург, особый стиль которого помог и ему, режиссеру, сформировать свою эстетику. У этой эстетики есть определение, что бы ни говорили и ни думали о «Брате» и «Войне». «Новое русское кино нулевых» это в немалой степени (а может быть, и в первую очередь) – ленты Алексея Балабанова.Михаил Трофименков, кинокритик газеты «Коммерсант»: «Уход Алеши Балабанова – не только еще одна безвременная смерть, вызывающая бессмысленное богоборческое бешенство. Умер лучший русский режиссер последних двух десятилетий. На воображаемом Страшном Суде едва ли не единственным оправданием российскому кино – за его конформизм и приспособленчество – станут фильмы Балабанова». Виталий Манский, кинорежиссер: «Алексей Балабанов – пожалуй, самый недооцененный из великих режиссеров. Когда он начинал работать, вокруг было много великих, но его работы оказывались всякий раз настолько спорными, что в этих спорах порой терялось понимание масштаба таланта их автора. Нужно воздать ему должное хотя бы после смерти: Балабанов – мощный художник, актуальный художник, настоящий художник».Татьяна Сергиенко, кинокритик, отборщик кинофестиваля «Окно в Европу»: «Алексей Балабанов был одним из самых необычных художников нашего времени: дерзким, честным, цельным, хотя порой и неоднозначным. Заменить его в российском кино некем».Судя по первым сообщениям, поступившим от продюсера Сергея Сельянова, причиной смерти Балабанова стал сердечный приступ: он неожиданно упал с обморок и скончался, не приходя в сознание. Режиссеру было 54 года. О творчестве Алексея Балабанова размышляет обозреватель РС Елена Фанайлова:Балабанов – самый русский и самый европейский из современных российских режиссеров, циник и романтик, визуальный эстет, любимец и критическая мишень кинокритиков. Его то называли русским Сэмом Пекинпа за анализ темных сторон национального характера жесткими методами, то проклинали за эти методы. «Брат» и «Брат-2», «Война», «Груз-200» раскалывали интеллектуальное сообщество почище какой-нибудь «Анатомии протеста». Одни видели в режиссере черного меланхолика, другие обожали его за издевательский юмор на грани гиньоля. Балабанов снял «Брата» как символ эпохи. Данила Багров в исполнении Сергея Бодрова, молодой ветеран первой чеченской войны, персонаж криминального мира, любящий группу «Наутилус» и повторяющий слова апостола Павла: «сила в правде», стал главным киногероем девяностых. Говорить о фигуре Балабанова невозможно без его экранизаций Кафки, Беккета, Гамсуна, Булгакова. Скандальный «Груз-200» сделан по канве романа Уильяма Фолкнера «Святилище», а «Мне не больно» откровенно имеет в виду «Трех товарищей» Ремарка. Фильмы Балабанова сильны и своими саундтреками (он был знатоком русского рока), и ясной операторской и монтажной линией. Балабанов в нулевые начал работать притчами: прекрасная простая картинка, короткие реплики предельно скудны, но символически информативны, истории динамичны, герои схематизированы, борьба добра со злом очевидна, но результат ее непредсказуем.Начиная со «Жмурок», Балабанов снимал свой личный сериал, разворачивающийся в продолжительном времени. Раз в два-три года он рассказывал, что думает о жизни и искусстве кино. «Жмурки», «Мне не больно» и «Груз-200» воспринимаются как сознательная режиссерская трилогия и как русский Апокалипсис нулевых. От Балабанова ждали высказываний о русской душе и ее современном состоянии точно так же, как от Ханеке или фон Триера – о душе европейского мира. Эти высказывания могли не нравиться и даже раздражать, но не признать, что это всегда была точная социокультурная диагностика, невозможно. Нарисованная им общая картина впечатляюща, серьезна, печальна и красива, это выдающаяся художественно-историческая меланхолия на развалинах советской империи и идеологии. В последнем фильме режиссера, «Я тоже хочу», он поместил себя в ряды героев в финальных эпизодах: и он, заслуженный деятель искусств, тоже хотел счастья вне этой жестокой русской земли, сидя с дурацким интеллигентским портфельчиком в заснеженном поле у разрушенной церкви с яркими, чудом сохранившимися фресками. То, что он сам себя не пустил в непонятное (загробное или иное метафизическое) пространство, характеризует его как человека ответственного и совестливого: он не стал отделять себя от бандита, блудницы, пьяницы и музыканта, персонажей собственного Евангелия (Христа среди них не оказалось). Но не человеку, как известно, решать, куда попадет его душа после смерти. Для крупного художника, которым, без сомнения, является Алексей Балабанов, единственный надежный источник бессмертия – его работа.