Комментаторам фашикам привет. Ваше время придет. К чему подобное может привести в будущем? Общество расслоится на касты, непривитых начнут выселять в гетто, всё больше делая последних бесправными либо вынуждая их получить «аусвайс» — вам это ничего не напоминает?..
Так действовали в Восточной Европе немцы во время Второй Мировой войны. Они не сразу начали сгонять жителей оккупированных территорий в концлагеря. Вот как описывает этот процесс выжившая в Освенциме (Аушвиц) Эдит Ева Эгер:
«Сначала они установили законы — то, что призвано не допускать кровопролития. Законы появляются каждый день, если вы читаете газеты, ничего страшного в самом этом нет. Не станете же вы браться за оружие и называть кровавым палачом чиновника, который всего лишь обозначил заведения, куда отныне можно заходить только немцам.
Вы просто принимаете новые правила к сведению и продолжаете жить обычной жизнью, уверенные в том, что всё будет хорошо, если их не нарушать. Да и эти законы были введены не все сразу.
Сначала ограничили деньги — мы отдали деньги. Затем закрыли для проживания несколько районов — они называли это «карантин». Само гетто появилось только через год, и за выход из него поначалу не наказывали. Только потом стали сажать в тюрьму.
Убивать начали ещё только через год. И сначала лишь тех, кто действительно серьёзно нарушал правила. Тех, кто их соблюдал, не трогали. Я думаю, люди до последнего надеялись, что если будут законопослушными, будут делать, что им говорят, то их не тронут. Даже когда нам приказали садиться в эти вагоны (отвозившие в концлагеря), умом мы понимали — но не могли это принять, продолжая надеяться...»
Так действовали в Восточной Европе немцы во время Второй Мировой войны. Они не сразу начали сгонять жителей оккупированных территорий в концлагеря. Вот как описывает этот процесс выжившая в Освенциме (Аушвиц) Эдит Ева Эгер:
«Сначала они установили законы — то, что призвано не допускать кровопролития. Законы появляются каждый день, если вы читаете газеты, ничего страшного в самом этом нет. Не станете же вы браться за оружие и называть кровавым палачом чиновника, который всего лишь обозначил заведения, куда отныне можно заходить только немцам.
Вы просто принимаете новые правила к сведению и продолжаете жить обычной жизнью, уверенные в том, что всё будет хорошо, если их не нарушать. Да и эти законы были введены не все сразу.
Сначала ограничили деньги — мы отдали деньги. Затем закрыли для проживания несколько районов — они называли это «карантин». Само гетто появилось только через год, и за выход из него поначалу не наказывали. Только потом стали сажать в тюрьму.
Убивать начали ещё только через год. И сначала лишь тех, кто действительно серьёзно нарушал правила. Тех, кто их соблюдал, не трогали. Я думаю, люди до последнего надеялись, что если будут законопослушными, будут делать, что им говорят, то их не тронут. Даже когда нам приказали садиться в эти вагоны (отвозившие в концлагеря), умом мы понимали — но не могли это принять, продолжая надеяться...»