Можно сказать, отец Димитрий привёл пример из своей пастырской практики. Отнесусь к этому примеру с уважением, конечно. Но мне не близка такая вот тактика осаживать грубых вопрошателей, как бы ставя их на место, пусть и изящно, и умно, и красиво. Хотя кто его знает, какие там буквально слова звучали со стороны таксиста. Судя по финалу, всё же не гадкие, и главное - не вызванные духом неверия: "...О если б ты был холоден или горяч!" (Апк. 3,15). Думаю, что таксист всё-таки был горяч или холоден, а не посередине.
Я сразу хочу сказать, что это на самом деле очень тёплый пример встречи заблудшей овцы и пастыря. Но вот отвечать на провокационные вопросы, подобные тем, что задал грубиян супруге священника, асимметричным "С какой стати на "ты"?" я бы точно не стал. Повторяю, пример порадовал, но тактика не близка.
И вот почему.

Когда я только пришёл в Церковь, все люди в ней мне казались просто родными и святыми. Всем хотелось доверять, со всеми хотелось быть едино! Оно и было едино, конечно, и сейчас есть.
Каждый еврей мне казался носителем древней традиции, живым современным свидетельством Промысла о человечестве, а каждый священник - праведником и учителем.
Сейчас трудно представить, но на Пасху всякий раз натурально прыгал от радости на улице, как царь Давид перед ковчегом Завета (2-я Цар 6,16). Впоследствии понимал, что порой радость моя была не понята, но это не огорчало меня.

Естественно, хотелось и вне стен храма жить одной жизнью с единоверцами, работать например. Решил при приёме на работу [в нарушение трудового кодекса ] отдавать предпочтение церковным людям. Тут я понял, что у Бога нет лицеприятия (Рим 2,11).
Я понял, что не всё то золото, что приходит в храм. Я понял, что некоторые люди по привычке, приняв всё внешнее, существуют в церковном пространстве, не испытывая себя в душе, не испытывая свою совесть, не особо далеко уходят от своего комфорта. Я их не осуждаю, так как и сам бываю похож на кого-то из них. Я лишь хочу сказать, что стал трезвее. Это научило меня смотреть не на форму религиозности, не на внешнее благочестие, а на сердце людей. И таким образом спектр людей, которых я стал воспринимать без барьеров и условностей, стал шире, и я понял что "..У Меня много людей в этом городе" (Деяния 18,10). Дальше-больше, я стал понимать что и "..Во всяком народе боящийся Его и по­ступа­ю­щий по правде при­ятен Ему" (Деяния 10,35). И даже ещё больше: сегодня я слушаю каждого человека, кто хоть как-то откликается на разговор о вере, и жду, что в нём проявится его сердце. Это бывает большой радостью и приводит к обретению смысла встречи с ближним, а значит и встрече в его лице со Христом. Я думаю, нек-рые служители Церкви ещё более умудрены в этом отношении, и могут обнаружить сокровенное сердечное религиозное движение даже у антиклерикала. На то он и опыт, чтоб ставить диагноз.

Уверен, что отец Димитрий знает это не хуже меня. Я лишь комментирую событие и хочу привести аналогичный пример.

Один наш водитель, неисправимый матерщинник, разоблачитель "поповской хитрости", и так далее, при случайном упоминании какого-нибудь вопроса на духовную тему сразу говорил: "Только не это!" Ну не это и не это, насильно мил не будешь. Каково же было моё изумление, когда я узнал, что он, проезжая мимо одного подмосковного храма, внял просьбам женщины за символическую цену довести в аэропорт благотворительный груз, потому что за грузом не пришла машина. Маялся, грузил, да ещё и пренебрёг встречей со своей девушкой, которая приехала к нему за 20 км, у них вышел конфликт. Пример этот не столь яркий, но характерный для того чтобы понять, что какая-либо агрессия по отношению к Церкви часто бывает вызвана нашей душевной скупостью, толстым слоем "жира" на сердце, закоснелостью. И порой агрессивная атака - это такая неумелая проверка на искренность, хотя оправдывать её я не ставлю цели.
Желаю каждому антиклерикалу встретить своего отца Димитрия.