Масштабы поражают.
Формально всё законно, по конкурсу и с бумагами, а фактически — по знакомству и протекции. Мы живём в системе, где вторые шансы раздают "своим", а проверки служат для отчёта.
Настоящая борьба с коррупцией начнётся только тогда, когда перестанут назначать "своих", а не когда добавят пару фамилий в сводку задержаний.

Сам факт их присутствия говорит о том, что система подбора кадров фактически не работает. Проверки проходят формально, служебные рекомендации подменяют реальные фильтры. На должностях, где распределяются бюджетные средства и заключаются контракты, оказываются люди, чья биография сама по себе исключает доверие. И если они дошли до руководящих постов — значит, кто-то их туда провёл, и не один раз.

Это уже не отдельная ошибка, а сбой механизма. Значит, внутри самой системы есть те, кто покрывает, закрывает глаза, подписывает нужные бумаги. Кадровая вертикаль перестала быть фильтром и превратилась в трубу: что в неё попало, то и вылетает наверх.

Федеральный закон № 79-ФЗ "О государственной гражданской службе Российской Федерации" и Положение о конкурсе на замещение вакантной должности уточняют: формой поступления на государственную службу является открытый конкурс, подать заявку на который может любой желающий.

Однако на практике чаще всего складывается ситуация, когда конкурс проводится лишь формально: руководитель заранее ориентирован на конкретного кандидата, кадровые службы готовят конкурс по шаблону, приглашая туда "статистов", проверка, оценка кандидатов и раскрытие критериев становятся ритуалом. Причина — внутри структуры: "свой" кандидат по воле руководителя проходит процедуры формально и получает назначение.

Такой подход приводит не к обновлению кадров, а к установлению преступных связей. Создаётся круговая порука: назначаются те, кого хочет руководитель, кадровый фильтр заменяется внутренним механизмом доверия и покровительства. В таких условиях юридически чистый "второй шанс" превращается в инструмент укрепления управленческого круга, а вопрос доверия к власти остаётся вне поля зрения.

Кроме того, человек, который попадает на должность не по открытому конкурсу, а по воле руководителя, автоматически становится зависимым от него. Формально всё выглядит законно — приказ, комиссия, подписи, но назначение превращается в личный долг.

Такой чиновник понимает, что обязан креслом тому, кто его поставил, и вынужден выполнять любые его негласные поручения: закрыть глаза, подписать, ускорить нужный документ, провести "своего человека". Отказ означает потерю должности и возвращение "в никуда". В итоге создаётся вертикаль личной лояльности, где главным критерием служебного успеха становится не профессионализм, а готовность беспрекословно служить интересам начальника.

Коррупция стала основной организующей средой новой системы.

Коррупция возникает не из-за жадности отдельных людей, а как свойство самой системы. Она построена так, что назначенные обязаны тем, кто назначил, и эта зависимость становится главным элементом управления:

Когда они закончат воровать? Правильный ответ: никогда. Коррупция — процесс велосипедный. Сел — будешь крутить педали, пока не упадёшь. Перестанешь — упадёшь ещё быстрее. А без коррупции на велосипед не сядешь — будешь отбракован.

Чтобы удержаться, каждый в цепочке должен кормить того, кто выше, и прикрывать того, кто ниже. Поэтому чиновник, попавший на должность по личной протекции, не может быть независим. Он становится частью механизма, где вертикаль подчинения превращается в вертикаль взаимных обязательств и страха.

Что делать?

Проблема коррупции не решается увольнениями и посадками. Бороться нужно не с людьми, а с устройством, которое делает коррупцию нормой. Когда система построена на личных связях и взаимных обязательствах, любые чистки приводят лишь к замене фигур, но не к изменению принципа.

Первое, что нужно менять, — сам способ управления. Пока руководитель лично подбирает кадры и контролирует их судьбу, зависимость от него остаётся главным фактором. Это порождает лояльность вместо профессионализма. Прозрачные процедуры отбора, где результат виден всем, снизили бы риск личных договорённостей.

Второе направление — автоматизация и открытые сервисы. Вот пример многофункциональных центров — там, где решение выносится по регламенту, а не по звонку, низовая коррупция исчезает сама:

Бытовой пример — МФЦ. Пока их не было, год за годом в тюрьму отправлялись паспортисты, работники ЖКХ и различных социальных фондов вместе с их начальниками. Сопутствующая смена кадров ни на что не влияла. Но появились МФЦ с принципом одного окна, оценкой оказанных услуг, быстрыми автоматическими алгоритмами — и мгновенно низовой коррупции почти не осталось. Вот это и есть настоящая борьба с коррупцией.

Третье — устранение неприкасаемости. Наказание должно быть одинаковым для всех — без привилегий по должности или статусу. Когда за нарушение отвечает каждый независимо от уровня, возникает доверие к системе.

Главное — перестроить мотивацию. Пока продвижение по службе зависит от личной преданности, а не от результатов, коррупция остаётся удобным инструментом. Только если карьера чиновника будет зависеть от прозрачных критериев и общественной оценки, можно ожидать реальных изменений.

Что с того?

Борьба с коррупцией начнётся не тогда, когда посадят ещё десяток чиновников, а когда изменят порядок управления. Пока решения принимаются в ручном режиме, а должности распределяются по знакомству, система будет производить тех же людей с другими фамилиями.

Смысл не в том, чтобы наказать больше, а в том, чтобы изменить условия, при которых наказание вообще становится нужным. Когда назначения и контракты проходят по прозрачным правилам, исчезает пространство для личных услуг и ответных долгов.

Настоящая СВО против коррупции — это не кампания и не показательные чистки. Это переход от личных схем к рабочим процессам, где закон важнее связи, а ответственность выше страха. Только тогда государство перестанет бороться с последствиями и начнёт устранять причину.(с)