"Его ежедневные дневниковые записи: суточный богослужебный круг, великие и рядовые праздники, в России и за границей, церковные посты. Ему уютно в храме, пение вызывает слезы (на фальшь певчих огорчается), общается с клиром. Посещение храма для него, как для множества русских людей — и часть быта, и духовный стержень. Фиксирует, какое сейчас небо, море, погода. Пишет о цветах – и вспоминаются партитуры его балетов-сказок. Благоговейное отношение к родине – замечательная черта Петра Ильича. Всё же он был верующим человеком. А вовсе не распущенным и безнравственным. Люди распущенные не способны создавать шедевры. К примеру, несмотря на оригинальность взглядов на личность П.И. Чайковского, известный хореограф Джордж Баланчин (Георгий Мелитонович Баланчивадзе, скончавшийся в Нью-Йорке в 1983 г.), видел в Чайковском композитора глубоко религиозного. «Сам Баланчин был человеком верующим и настаивал: «В веру нельзя прыгать как в бассейн. В нее надо входить постепенно, как в океан. Это надо делать с детства». Такую же религиозность Баланчин искал и находил у Чайковского». (Волков Соломон. «Страсти по Чайковскому: Разговоры с Джорджем Баланчиным». М., Издательство Независимая Газета, 2001 г.) Вспоминает М.М. Ипполитов-Иванов про тифлисскую поездку с Чайковским: «А застенчивый до чего был! Его вызывают на сцену, а он спрятался за декорациями закулисными. Я кричу ему: «Петя, брось, иди же, зовут, неудобно!» — а он голосу не подает. Пришлось объявить, что композитор уехал из театра, да он там запутался в кулисах, уронил что-то, чуть не изуродовал, машинисты вытаскивали...» («Московский журнал» № 10, 2005 г.) Кстати, Чайковский так и не развелся со своей женой, несмотря на то, что она рано обнаружила признаки психического расстройства. Диагноз – паранойя. Для Чайковского было естественным её содержать. После его смерти также остались деньги, на которые Модест Ильич, брат композитора, оплачивал её лечение в психиатрической больнице. Умерла она в лечебнице на Удельной в 1917 г."

Об отношениях с Александром III (представляю, как бы его заклевала современная либеральная стая - он же брал деньги у ЦАРЯ!):

Император не был чужд музыкальных интересов, он даже участвовал в домашних музыкальных концертах в Царском селе, исполняя партию корнета или геликона в духовом оркестре. Еще будучи цесаревичем, он часто присутствовал на концертах и спектаклях, эта традиция сохранилась и во время его царствования. О Чайковском Александр III слышал, вероятно, от своего учителя музыки Р.В.Кюндингера, который давал уроки музыки и Чайковскому. Личное знакомство композитора с царем произошло еще до официального представления в 1885 г. в Петербурге на спектакле оперы "Евгений Онегин". Александр III благоволил П.И.Чайковскому. Он присутствовал на ряде спектаклей, генеральных репетиций и концертов во время постановки и исполнения произведений П.И.Чайковского.

Для торжеств по случаю бракосочетания наследника престола, будущего императора Александра III с датской принцессой Дагмарой, ставшей затем императрицей Марией Федоровной, Чайковским была написана Торжественная увертюра на Датский гимн (1866 г.). В увертюре использовано соединение тем государственных гимнов Дании и России. На обеде в честь коронации Александра III (1883 г.) в Грановитой палате Кремля была исполнена кантата П.И.Чайковского "Москва". По заказу Московского городского головы для коронационных торжеств композитор написал "Торжественный коронационный марш для оркестра", который и был исполнен на торжествах в Сокольниках.

В 1881 г. Чайковский получил от царя 3000 руб. серебром; по ходатайству главы Дирекции императорских театров И.А.Всеволожского в 1887г. Чайковскому "была пожалована государем пожизненная пенсия в 3000 рублей". П.И.Чайковский писал, что он, "столь обласканный императором", "выглядел бы неблагодарным", лично участвуя в открытии Всемирной выставки в Париже, приуроченной к празднованию 100-летия Великой французской революции - "торжествах, которым его величество не может симпатизировать" (письмо Ф.Маккару от 13/25 янв. 1889 г.). В 1887 г. П.И.Чайковский обратился к императору с личным письмом, в котором ходатайствовал о выделении средств на завершение строительства здания театра в Тифлисе. По воспоминаниям М.М.Ипполитова-Иванова, "средства были отпущены, и театр достроен...Таким образом, Тифлис обязан своим лучшим украшением Петру Ильичу".