В течение всего XVII в. все шведские историко-политические мифы о шведо-готах, о шведо-гипербореях и шведо-варягах продолжали успешно развиваться, но особое значение приобрел миф о шведо-варягах. Он получил абсолютный приоритет в обстановке после Столбовского мира(1617), по которому Швеция отторгала русские города Ивангород, Ям, Остров, Копорье, Корелу, Орешек с уездами и всю Неву, в силу чего русские отрезались от Балтийского моря и теряли исконное право свободной торговли через Балтику с рынками Западной Европы. Столбовский договор, провозгласив свободу торговли, ограничил торговлю русских требованием торговать только со шведскими подданными. В общем, такая вот типично Западная свобода: все свободны, но только на наших условиях! Основной интерес Швеции во всех этих делах составляло зерно, хлеб, т.е. те продукты, которыми издревле была богата Русь и которые чуть не до XX в. были дефицитом на Западе. Можно сказать, что русское зерно было в то время чем-то вроде нынешних энергоносителей.

Шведские подданные получили возможность скупать русский хлеб в Балтийских портах по низкой цене и затем перепродовать его на амстердамской хлебной бирже по западной цене. Разница получалась десятикратной, так что шведские подданные имели хороший гешефт. Прибавьте сюда шведскую таможню в балтийских портах. Как писали исследователи данного вопроса, фискально – паразитическая эксплуатация североевропейской торговли была одним из главных источников шведской казны этого периода. Шведская корона обирала русскую торговлю хлебом и "чеканила талеры из свежего балтийского ветра"
Короче,верно то,что у любого преступления,в том числе навязанной Номанской теории,есть свой экономический след.

Когда же Пётр вернул русским исконное право самим торговать на Балтике, то мысль о шведском происхождении варягов достигла еще большего расцвета в Швеции, поскольку подогревалась болью от потерянных денег и искала утешения в картинах прошлого величия: да, сейчас мы деньги потеряли, зато как мы их собирали в древности! К тому шведская корона вплоть до начала XIX в. не оставляла попыток вернуть земли, на которых был построен Санкт-Петербург.