Le garçon était, говаривал на плохом французском пролетарский писатель Максим Горький.

Один мальчик недолюбливал арабов. Возможно, причина была чисто генетическая: предки мальчика когда-то жили с арабами в одной коммуналке (дом на углу Иерихонской-Рамаллаховской), и за три тысячи лет успели порядком надоесть друг другу. Арабские подростки (из соседей) частенько били мальчика и даже грозились убить: мол, ты ночью передвинул стены комнаты в свою пользу, подмешал в наши сибирские пельмени свинину, а также отрастил эстетически неприличный нос (у самих гопников носы, понятно, были мелкие, розовые и вздёрнутые, никаких претензий).

По достижении совершеннолетия мальчик сбежал от опасного соседства (мама стенала недолго) и поселился в прекраснейшем городе на свете -- и не в каком-нибудь опасном девятнадцатом округе, а в приличном девятом, в пяти шагах на юго-восток от метро Пигаль и в семи минутах на юго-запад от метро Анвер -- никаких тебе красных фонарей и церковных нищих (белая базилика к северу от дома напоминала мальчику Тадж-Махал, разве что не было удушливой индийской вони).

Вечерами мальчик гулял вверх и вниз по улице Мартир, чтобы похудеть ("Индекс массы тела 23, а я люблю 22,7, - потребовала знакомая девушка). "Бонжур, бонжур, бонжур, привет, жидяра". Мальчик забыл, что коммуналка навсегда, и соседи настигнут тебя, где бы ты ни был.

Прибывшим полицейским мальчик прохрипел, что убивали его бывшие соседи, полицейские про соседей слышать не хотели, у преступников нет национальности, все люди рождаются равными, мы проведём с убийцами разъяснительную работу, какая красивая агония, а вот и доктора приехали посмотреть на мёртвого фашиста.