Дорогие наши!!! Каждый день благодарим Бога за знакомство с вами!!!!Лишь благодаря вам мы спасем Иринку!!!!Вы настоящие,искренние и добрые люди,впредверии праздника "Святого Крещения" мы желаем вам счастья,здоровья,чтобы Бог хранил и оберегал вас от всего плохого что может быть внашей непредсказуемой жизни!!! Чтобы детки не болели и радовали родителей,чтобы они были самыми счастливыми!!!!Всем вам низкий поклон и огромная благодарность от нас и семьи Иры Орловой!!!
Есть такие друзья, что как будто в тени,
За незримой и самою светлой вуалью,
И они появляются в трудные дни,
Накрывая все беды победною шалью.
Они светочем дел освещают наш путь,
Своё сердце даря, словно Данко когда-то,
Им болезни людей ночью спать не дают,
И не видят они стрелок у циферблата...
Они верят в добро, в милосердие душ,
В бесконечность любви и резервные силы,
Им дано разогнать боль нависнувших туч,
И частичку себя подарить всему миру.
Это наши друзья! Их не видно... а жаль...
Но дела говорят: "МЫ СМОГЛИ, МЫ СУМЕЛИ!"
И тогда очень тихо, почти про себя,
Каждый скажет с бегущей слезой: "МЫ УСПЕЛИ!"
Благодарствую всем, всем незримым друзьям,
Кто вселяет и дарит надежду на завтра!
Кто живёт для других, отдавая себя,
И кто понял, что жизнь - это свято!

Случайности - самая неслучайная вещь на свете.

Писатель Евгений Петров имел странное и редкое хобби: всю жизнь коллекционировал конверты... от своих же писем! Делал он это так - отправлял письмо в какую-нибудь страну. Все, кроме названия государства, он выдумывал - город, улицу, номер дома, имя адресата, поэтому через месяц-полтора конверт возвращался к Петрову, но уже украшенный разноцветными иностранными штемпелями, главным из которых был: "Адресат неверен". Но в апреле 1939-го писатель решил потревожить почтовое ведомство Новой Зеландии. Он придумал город под названием "Хайдбердвилл", улицу "Райтбич", дом "7" и адресата "Мерилла Оджина Уэйзли". В самом письме Петров написал по-английски: "Дорогой Мерилл! Прими искренние соболезнования в связи с кончиной дяди Пита. Крепись, старина. Прости, что долго не писал. Надеюсь, что с Ингрид все в порядке. Целуй дочку от меня. Она, наверное, уже совсем большая. Твой Евгений". Прошло более двух месяцев, но письмо с соответствующей пометкой не возвращалось. Решив, что оно затерялось, Евгений Петров начал забывать о нем. Но вот наступил август, и он дождался... ответного письма. Поначалу Петров решил, что кто-то над ним подшутил в его же духе. Но когда он прочитал обратный адрес, ему стало не до шуток. На конверте было написано: "Новая Зеландия, Хайдбердвилл, Райтбич, 7, Мерилл Оджин Уэйзли".

И все это подтверждалось синим штемпелем "Новая Зеландия, почта Хайдбердвилл". Текст письма гласил: "Дорогой Евгений! Спасибо за соболезнования. Нелепая смерть дяди Пита выбила нас из колеи на полгода. Надеюсь, ты простишь за задержку письма. Мы с Ингрид часто вспоминаем те два дня, что ты был с нами. Глория совсем большая и осенью пойдет во 2-й класс. Она до сих пор хранит мишку, которого ты ей привез из России". Петров никогда не ездил в Новую Зеландию, и поэтому он был тем более поражен, увидев на фотографии крепкого сложения мужчину, который обнимал... его самого, Петрова! На обратной стороне снимка было написано: "9 октября 1938 года". Тут писателю чуть плохо не сделалось - ведь именно в тот день он попал в больницу в бессознательном состоянии с тяжелейшим воспалением легких. Тогда в течение нескольких дней врачи боролись за его жизнь, не скрывая от родных, что шансов выжить у него почти нет. Чтобы разобраться с этими то ли недоразумением, то ли мистикой, Петров написал еще одно письмо в Новую Зеландию, но ответа уже не дождался: началась вторая мировая война. Е. Петров с первых дней войны стал военным корреспондентом "Правды" и "Информбюро". Коллеги его не узнавали - он стал замкнутым, задумчивым, а шутить вообще перестал.

В 1942 году самолет, на котором он летел в район боевых действий, пропал, скорее всего, был сбит над вражеской территорией. А в день получения известия об исчезновении самолета на московский адрес Петрова поступило письмо от Мерилла Уэйзли. Уэйзли восхищался мужеством советских людей и выражал беспокойство за жизнь самого Евгения. В частности, он писал: "Я испугался, когда ты стал купаться в озере. Вода была очень холодной. Но ты сказал, что тебе суждено разбиться в самолете, а не утонуть. Прошу тебя, будь аккуратнее - летай по возможности меньше".