Ваша Раша
Простой американец — о том, как правильно любить нашу страну
Анна Старобинец
17 августа 2011, №32 (210)
http://rusrep.ru/article/2011/08/17/vasha_russia/

Американец назначил мне встречу в «народном баре» с развешанными
вдоль стен деревянными ложками и советскими плакатами. Американца зовут
Тим Кирби, он живет в России семь лет, считает себя ее патриотом, с
мягким, нежным акцентом — но абсолютно свободно — разговаривает
по-русски и регулярно выкладывает на ютубе (www.youtube.com/user/tkirby3679) и в своем «ЖЖ» небольшие энергичные ролики на анг­лийском о достопримечательностях России.«Извините,
вы знаете, где Красная площадь?» — интересуется Тим. «Иди на х…,
никакой Красной площади нету!» — отвечает алкоголического вида мужик.
Это начало первого ролика из серии Tsar Podcast, про Кремль. Есть еще
про Арбат, ВДНХ, музей космоса, Суздаль, Киров — всего серий около
дюжины. Тим показывает и рассказывает, а режиссирует журналист и блогер
Павел Картаев.— А ты знаешь, что за цитата у тебя получилась про Кремль? — спрашиваю я Тима.— Мне говорили, но я забыл.— Это же «Москва — Петушки», главная русская книга!— Ну, я, как американец, не очень люблю литературу. Хотя я читал Чехова… Но я больше люблю факты и новости.Tim
is going to show you his Russia… Historic… Tasty… Beautiful… На
кровавоалом экране последовательно всплывают собор Василия Блаженного,
расписная лоханка с пельменями, плотоядная красавица в меховой шапке.
«Тим покажет вам свою Россию… Историческую… Вкусную… Красивую…»—
Я изначально делал свои подкасты для западных людей. Чтобы они видели,
что в России люди не злые и не хотят их убивать. А потом я стал получать
комментарии от русских. И эти комментарии!.. Вот представьте, что
русский приезжает в Америку и говорит: «Я так люблю вашу страну, я хочу
показывать миру, какая Америка классная». Все бы ему ответили: «Конечно,
молодец, так и надо!» А здесь все в ответ посылают мне ролики, какое в
России говно. Один написал: «У нас в России детские площадки плохие!» Я
ему написал: «Посмотри, вот фотки, это мы с женой на детской площадке в
Америке. Видишь, никого нет?» Площадка хорошая, но дети на ней не
гуляют, потому что опасно. Америка, особенно Кливленд, откуда я родом,
намного опаснее, чем Россия… Или вот я в своем ролике иду по улице. Мне
пишут: «Видишь, какие у нас хреновые улицы, в Америке улицы лучше!» Этот
менталитет убивает Россию. И в своих подкастах я хочу с этим бороться.Второй
проект Тима Кирби — уже на русском. Собственно, это и есть одна из
пло­щадок его борьбы. Нахожу в ютубе: «Война слов», эпизод 8 «Пора
победить». Артистичный Тим на экране — добродушное круглое лицо, круглые
от изумления глаза: «Этот сайт сделан русскими людьми — о том, как
и почему надо уйти из России. И в “ЖЖ” я нашел сообщество, называется
“Пора валить”… Я не могу представить, чтобы в Америке был сайт,
сделанный американцами, который показывает, что надо из Америки уйти
насовсем… Я создал антисообщество в “ЖЖ”. Если вы хотите обсуждать, не
как убежать из России и как быть лидерами, давайте посидим в моем
сообществе и обсудим, как сделать Россию лучше!»— Вот кто делает сайт, чтобы все люди ушли из России в другие страны? Какая их цель? — изумляется Тим уже в баре.—
Наверное, это те, кого не устраивает российская власть и созданная этой
властью модель государства… А ты, Тим, как относишься к нашей власти? К
управляемой демократии?— Ну, демократии не существует нигде
никогда. Разговоры о демократии — это разговоры гоб­линов. А главная
проблема российской власти — они не идеологи, не могут создавать мечту. У
них нет страсти — вот что убивает страну. При этом я подтверждаю: Путин
и Медведев лучше, чем все президенты Америки в моей жизни. Просто под
ними — облако, толпа мусора. Неэффективного, ворующего. Сейчас никто не
верит правительству. Вот если бы Путин казнил Горбачева на площади!..— За что?— О, Горбачев очень виноват. Он — западный шпион.У меня возникает ощущение, что я схожу с ума. С некоторым усилием сохраняю на лице светское выражение:— Ты имеешь в виду, что он как бы шпион? По собственным убеждениям?—
Нет, в прямом смысле. Горбачев в Рейкьявике в 86-м году организовывал
свою пенсию. Вот человек поцеловал западную жопу — и у него все зашибись
теперь!..В последний раз что-то подобное я выслушивала от
пожилого дальнего родственника, и меня эти заявления ничуть не
шокировали. Но когда то же самое говорит тридцатилетний человек с мягким
американским акцентом за столиком в «Золотой вобле», я осознаю, какая
все-таки тонкая грань отделяет нас от безумия.— Не забуду, как
был у Горбачева день рождения недавно, и дали ему миллионы с Запада на
день рождения! И он живет хорошо, человек, который продал страну и
разрушил СССР… Если бы Андропов не умер, был бы и сейчас СССР. Но
Горбачев начал эту идиотскую перестройку! Что это было — «тупые русские,
тупые планы»? Нет! Умные американцы, отличные планы! Поэтому, если бы я
оказался с Горбачевым в одной комнате, я бы плюнул ему в его лицо.Удивительно,
но мой пожилой родственник тоже примерялся к аттракциону «в одной
комнате с Горбачевым». Он, правда, видел себя в этой комнате с
заряженным пистолетом. И собирался из этого самого пистолета визави
замочить. Сказать по правде, в обеих комнатах мне экс-президента СССР
как-то жалко.— Нигде нет страсти! — продолжает разбор полетов Тим
Кирби. — У Жириновского — фальшивая страсть, это шаг вперед, но если бы
была актуальная страсть, было бы еще лучше. Или вот Зюганов — многое,
что он говорит, мне нравится, но он никогда не побеждает. Вот сейчас
будут выборы — даже я мог бы делать кандидатуру лучше, чем Зюганов, а
ведь у него столько людей, есть ресурсы, он мог бы устроить какую-нибудь
вторую революцию. Но нет, он сидит, он доволен на втором месте! Ведь
нереально, что он сказал — открыто сказал! — что он ненавидит новый
мировой порядок. Представляешь, сколько у него яиц… — в слове «яиц» Тим
трогательно ставит ударение на первый слог — …такое говорить! А вот
стать президентом — нет. Он интересный человек, но он трус.— Возможно, ему просто не дают стать президентом.—
Как говорят в Америке, если игра нечестная, не играй в ту игру. Значит,
ему нужно что-то вне системы организовать. И делать другую пропаганду.
Выборы — это эмоции и вера. Если воевать на ютубе, если использовать
другую технологию!..— Если воевать, можно и в тюрьме оказаться.— Ну, если человек хочет быть президентом, то надо быть готовым к этому. Гитлер был в тюрьме, Мандела был в тюрьме…
***Кстати,
про правильную пропаганду и технологии Тим Кирби недавно говорил на
слете популярных блогеров (да, есть такой) в Истобенске в связи с совсем
другой темой. Он там представил доклад под названием «Почему русские не
отдыхают на родине, а американцы — только на родине».Были в
докладе и незамысловатые исторические экскурсы (в 50-е годы в США —
идеальная американская семья и много денег, в СССР Хрущев думал о еде), и
«културна разница» (белый американец с рождения знает, что он приехал
откуда-то, где были депрессия, голод, война, в Америку, которая лучше
всех стран, а русские в 90-е годы ехали на Запад и видели магнитофоны,
чипсы и рок-н-ролл), и кое-какие банальности (в Америке дороги хорошие, в
России дороги плохие), и подкупающие наивности (нужно избавиться от
коррупции), и небезынтересные наблюдения «со стороны». К примеру, Тим
показал на экране картинки: слева — американский сайт Огайо (одно из
скучнейших мест в США), справа — русский сайт Перми (из которой пытаются
сделать чуть ли не вторую столицу). В результате слева нарисовалась
некая сочная «мурзилка» с кричащим заголовком Too Much Fun for Just One
Day («Слишком много веселья для одного дня»), а справа — так называемое
УГ (если кто не знаком с аббревиатурой — «унылое говно») с прогнозом
погоды, галереей портретов местных чиновников и лентой новостей типа
«Губернатор Олег Чиркунов направил приветствие участникам форума
“Пилорама-2011”». Но самым занимательным в докладе было не это, а сам
факт, что американский блогер Тим Кирби озаботился проблемой российского
внут­реннего туризма и сделал по этой проблеме внятный доклад в режиме
слайд-шоу.— Русские знают стереотипы американских городов лучше,
чем своих собственных. В Лос-Анджелесе — Голливуд, в Лас-Вегасе —
казино… А у нас какие стереотипы? Разве что благодаря «Нашей Раше» мы
теперь знаем, что самый суровый город у нас — Челябинск. Не люблю «Нашу
Рашу». Антироссийская пропаганда…— Ты все время говоришь «мы».—
О, да. Помню первый день, когда я начал считаться русским. Три года
назад. У нас был обед с боссом, и босс стал ругаться на пиндосов и
Америку. А я сказал: «Ну, мужик, я же не виноват, что в Америке такое
правительство». А он ответил: «Да нет, ты-то наш…» Для меня Россия — это
родина-мать, а США — мачеха.— Как же так? Ты же сам говоришь, американцы всегда исходят из того, что их страна самая лучшая.—
Изначально у меня тоже был американский патриотизм. Я был типичный
либеральный фашист, толерантный, политкорректный. Я чувствовал, что
белые люди виноваты, и у меня была самоненависть. Белая вина
и самоненависть — ядро западного либерализма. В детстве я очень мечтал
быть негром. Я рос в черном районе, и у меня вся одежда была такая, и на
плакатах были одни негры. Но не получилось. А потом мой патриотизм
постепенно разрушился.— Почему?— Когда была эта история со
стрельбой в Колумбине, ученики в нашей школе составили список: кто
может быть террористом. Однажды я приехал домой, а там полицейские, и я
подумал: наверное, мама умерла. Но нет — они сказали, что хотят обыскать
дом. И конечно, как каждый американец, я знал о четвертой поправке к
Конституции США: что им нужен специальный документ от судьи, чтобы
осмот­реть дом, называется warrant. Я спросил полицейского: «А где
warrant?» А он ответил: «Мне это не надо». Он был типичный
американец-демократ, и он сделал вот так, — Тим вдруг отвратительно и
сладко улыбается, — и сказал: «Если пустите меня сейчас, все будет
вежливо, а если нет, я вернусь с разрешением, но тогда я в этом доме
разрушаю все». И все это — с улыбкой.Неожиданно
я понимаю, что Тим Кирби до сих пор практически не улыбался. То есть,
наверное, улыбался, если мы говорили о чем-то забавном, но совершенно не
улыбался этой дежурной резиновой американской улыбкой, которая, как ни
крути, у них действительно есть.— Мне было легко уезжать из Америки, потому что я никогда не был принят в Америке как человек. Там я всегда был говном.— ?!—
Трудно объяснить. У меня почти не было друзей в школе, все черные меня
ненавидели за цвет кожи, но и белые тоже ненавидели. Я почти уверен, что
те, кто составляли этот список террористов, были белые. Черные не
думают, кто террорист, кто нет. У них другая культура, им на все
насрать.— За что же тебя свои невзлюбили?— В Америке я был
лузер. Это просто ощущение от человека. Это невозможно объяснить, это
как вера. Однажды на уроке одна афроамериканка сказала учителю «иди на
хуй» — fuck you, а я сказал слово «ад» — hell, и я был наказан за
«расизм», а ей ничего не было. Или любые драки в школе: у меня белая
кожа — значит, я виноват. Это как в арабских странах — группа мужиков
насилует женщину, а потом ее же за это наказывают, потому что она шлюха.
Но в итоге у меня все же сложился черный менталитет, потому что я жил
среди негров. У них есть порядки, навроде тюремных, но мне это понятно. А
с белыми это не работает. Когда я подрос, я понял, почему черные их
ненавидят.— И почему?— О, потому что всегда есть эта улыбка, это страшно.— А что после школы?—
Закончил институт искусств в Питсбурге с красным дипломом, потом создал
свое рек­ламное агентство, а потом все бросил и уехал в Казахстан. Я
жил там два года, с 2004-го по 2006-й, был правительственным
добровольцем в Корпусе мира. Я должен был помогать. Обучать английскому
языку, экологии, еще давать образование про секс… А потом я поехал
обратно в Америку, надеясь, что я изменился и все будет лучше. Но нет. Я
по-прежнему был говно. Говно на ногах. Я нашел работу, но снова все
бросил и уехал в Россию.— А почему, к примеру, не в Западную Европу?—
У меня есть дальние родственники славяне. Мой дядя — он был лейтенант в
армии, и ему сказали во время холодной войны: «Вам нужно уйти из армии,
потому что мы нашли ваших родственников в СССР». Они не сказали где, но
я точно знаю, что родственники есть. Так что я хочу быть дома, в
России, это великая страна. И мне очень не нравится эта тенденция, что
русские ненавидят себя, и что «все в России говно», и «все в России
быдло»… Быдло — везде! Вот сейчас английское быдло убивает друг друга на
улицах Лондона, и все равно завтра мне будут говорить: «О,
англоговорящие люди — они такие культурные!»— А где ты в Москве работаешь? Одними подкастами ведь не прокормишься.— Мне нельзя сказать, у нас высокая корпоративная секретность.Я еще только открываю рот, чтобы спросить насчет шпионажа, но Кирби предвосхищает вопрос:— Я не работаю на правительство — ни США, ни России.— А какое у тебя гражданство?— Американское. Но я хочу второе, российское, это в процессе. У меня уже есть разрешение на временное проживание.— О, анализы сдавал? На лепру?— Да, много раз, и на бронхит тоже. Ну а что. Все процедуры логичные, я не против.—
Говорят, это все можно купить — и разрешение, и гражданство, — уже
сказав, понимаю, что, в сущности, я сейчас присоединилась к комментам на
тему «как в России хреново».Тим Кирби своим звериным чутьем это улавливает.— Подтверждаю: я Россию люблю, — говорит он.— Ну, любишь, понятно, но ты купил бы себе гражданство?— Нет, хотя мне предлагали. Но я делаю все на сто процентов легально.— А что ты думаешь про нелегальных иммигрантов?— Я против глобализации и против открытых границ.— Твои родители живут в Америке?—
Да. Мама сказала, она всегда знала, что я оттуда уеду. Я даже спросил
ее: «Мама, почему я был говном в Америке?» Она сказала: «Не знаю, но ты
всегда был другим…»Тим допивает пиво и доедает салат, и я решаю, что самое время перейти от гражданской тематики к попсовой «изюминке»:— А знаешь, Тим…— Да.— Я тут смотрела твои подкасты и случайно наткнулась на передачу «Давай поженимся».— Да.— И там был ты. Ты когда шел туда, понимал, что это вообще за программа?Смотрит без малейшего смущения:— Да.На
шоу «Давай поженимся» жениху-Тиму предлагали русских «невест». Одна
пела ему народные песни, другая наливала водку, третья рассказывала про
русский сугроб. В интермедиях выступали какие-то адские свахи, эксперты и
консультантки. Шоу в конце концов завершилось умеренно счастливым
союзом Тимоти и лошадолицей красотки.— Так зачем пошел?!— Ну, просто решил попробовать. Вдруг телевидение найдет мне кого-нибудь хорошего. Я тогда только-только приехал.— Ну, и та девушка, с которой вы друг друга выбрали, — как все сложилось?—
Она никого не хотела, она хотела только быть на телевидении. Она
спросила меня после программы: «Какая машина у тебя есть?» Я сказал:
«Нет машины». Все, конец разговора.— Значит, по крайней мере, твоя жена — не из той передачи?—
Не-не. Обычно русские девушки, которые встречаются с американцем, они
хотят анг­лийский язык, или паспорт, или деньги. А я нашел себе жену,
которая очень любит русский язык, Россию и не хочет уезжать. И мы
никогда не говорим дома по-английски.У Тима дочка девяти месяцев. У дочки двойное гражданство, «чтобы она смогла выбирать».— Какой следующий «царь-подкаст», какие планы?—
Хочу снять про «дача», — с чувством говорит Тим. — Это уникальная
русская вещь. Но в принципе в будущем я хочу делать не только подкасты,
но и реальную программу в политике. Я хочу эту страну улучшать.— А
не боишься, что тебя народ не будет любить? Решат, что ты засланный? —
насчет «засланного» я говорю не из головы, накануне как раз прочла пару
дискуссий про Тима именно в этом ключе.— Я хочу победу и власть,
но не для того, чтобы построить себе замок, а для людей. Думаю, это
будет ясно. Как говорится, «доказательство — в пудинге», proofs in the
pudding. Все будет видно — ну, или я буду в гробе. Каждому губернатору
нужно разбираться с мафией, договариваться…Каким-то чудом мне
удается не подавиться чипсом. Этот милый, наивный и упертый человек,
выкладывающий в ютубе подкасты про Кремль и ВДНХ, ненавидящий Горбачева,
искавший себе жену при посредничестве телевизионной свахи и влюбленный в
мою страну, лелеет в своем сердце чудесную американскую мечту.— Так ты хочешь быть губернатором?!— Например.— Какой области?— Неважно. Это будет самая лучшая область в стране.— Почему?—
Потому что у всех все украдут, а у меня украдут меньше. Если я буду
строить дорогу, то скажу мафии так: «Ребята, обычно на дорогу дают
столько-то, и из этой суммы вы крадете. А я хочу дать вам больше, чем вы
бы украли». Не надо жить в иллюзиях, лучше накинуть еще десять
процентов. Все равно эффективная дорога улучшает экономию, а дешевая
дорога стоит дороже, потому что ее потом придется строить еще раз.— Ну а если ты предложишь больше, а они просто украдут больше?— Тогда им надо будет купить себе этими деньгами колесники.— Что купить?!— Ну, как это называется? — Тим мастерски изображает инвалида в коляске.Колесники. Мне это нравится. Представляю, сколько их могло бы быть в нашей с Тимом любимой стране…— Проблема России в том, что нет идеологии, — говорит Тим.— Политтехнологи бьются над этой проб­лемой, но пока ничего не придумали, — говорю я.— Потому что у них нет страсти.— А какую бы ты придумал идеологию?—
Я пока еще не готов сформулировать свой манифест. Но вот что важно:
когда был первый День России, а? В Америке этот день очевиден, и с ним
связан миф о свободе, о самой лучшей в мире конституции… А вот начало
России сейчас — это распад СССР и предательство. В каждой культуре есть
миф — откуда они, и в России этот миф ужасен. Вот если бы у нас был
красный флаг, — Тим берет в руку красную ресторанную салфетку и любовно
ею помахивает, — это бы значило, что все началось в октябре 17-го года, и
все, кто умерли ради коммунизма, умерли не зря. Люди строили
комсомольское метро, руками, бесплатно! Они воевали, они страдали…
Первый раз, когда женщины голосовали, первый раз бесплатная медицина —
русские сделали это все первыми!Я слушаю Тима и думаю о том, что
он просто перенес на Россию любовь, которую, по его же словам, любой
американец питает к Америке. Его любовь к моей стране безусловна — как
любовь отца к дочери, как любовь сына к матери. Эта любовь фанатична,
она не терпит сомнений, она не ставит условий. Я не уверена, что хотела
бы любить свою страну так. Но я уверена, что в одном — главном — он
прав. «Пора валить» — не самый лучший задел на будущее, это — лозунг для
лузеров.— Нужен красный флаг, — Тим гладит рукой салфетку. — Неважно, называется это коммунизм или нет.