РАЗМЫШЛИЗМЫ

Бабушкино детство, для внуков-правнуков

Изначально мне чуждо чувство стадности. Это не хорошо и не плохо, просто данность.
В школе, особенно начальной, очень таких не любят. Относятся не лучше, чем к «чужакам».
Исключение, вероятно, бывает - для высоких, сильных и хорошо одетых. А я такой не была.
Когда класс сговаривался сбежать с диктанта, я оставалась, потому что уже понимала, что все равно придется его писать. Естественная реакция большинства: «ей же пятерка нужна, вот и выслуживается!»
Не стесняясь, у меня списывали, а за спиной не стеснялись в выражениях: «этой дуре больше всех надо!»
Домашнее задание я выполняла сразу после урока даже на перемене, а не накануне урока – не любила дамоклова ощущения несделанного.
Желание скорее «отделаться», сэкономить время для чего-то более значительного, в меня тоже заложено изначально.
Некому было учить банальному «не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня». Опекунша, старая мамина тетка, прошедшая 17 лет ГУЛАГа, мною интересовалась мало. Она и к своим-то детям была равнодушна как в молодости, так в старости. Все премудрости ее воспитания сводились к тому, чтобы накормить и как-то одеть.
Я очень рада, что в те времена не было этой, ИМХО, западной моды раздавать, детей, как домашних животных, «в хорошие руки». Представить себе не могу семью, которая бы меня «устроила», когда с пятого класса меня отдали в интернат. Я была, да и есть, настолько придирчива, что ей не позавидовать. Да и мне тоже.
Тем более, что интернат был замечательный, теперь могу это утверждать совершенно точно. Теперь там, при станции «Парк культуры» одна из самых престижных английских школ.
Получается, что именно 56 интернату (если не считать моей генетики) я обязана почти всем.
Таких блестящих преподавателей истории, математики, физики, литературы, да и других предметов не было потом ни у дочки, ни у внучек. Да, была сухая, жесткая в обращении директриса, которая встретила меня словами «Кто тут ревет, как белуга?». Но при ней школьный процесс был выстроен безукоризненно.
Никаких детдомовских ужасов и страстей. Когда про них читаю, удивляюсь. Неужели наш интернат бы каким-то оазисом? Как-то не верится. Ребята такие же сироты и «отказники», а один мальчик вообще из криминальной среды, говорили. И именно он краснел при слове дурак
В школу тогда пришли реабилитированные профессионалы и прошедшие войну лейтенанты и рядовые. Они с нами говорили уважительно.
Учитель литературы Петр Тихонович воевал, был комиссован по ранению и уже немолодой кончил пединститут. Он, например, (нескромно, конечно, но уже неважно), сказал мне однажды: «Как много Вы знаете!»
Если бы он знал, что меня тронуло вовсе не признание моей начитанности, но «Вы».
Была «оттепель»...