Андрей Бабицкий: «Крестовый поход» детей
Навальный предложил юнцам не столько выразить недовольство властями, он просто открыл для них новый ракурс, позволив рассматривать государство как объект, который можно относительно безнаказанно дразнить и провоцировать.
У кого есть мозги - читайте и вникайте. Тут все сказано предельно ясно и понятно.
--------------
"Вот уже второй митинг подряд я слушаю очень смешную патетику про новое поколение, которое переросло свою страну. Оно выходит на протест, потому что не видит никаких перспектив для собственного развития. Страна им не предоставила. Так говорят.
+
Когда я приехал в Москву, мне…
--------------
"Вот уже второй митинг подряд я слушаю очень смешную патетику про новое поколение, которое переросло свою страну. Оно выходит на протест, потому что не видит никаких перспектив для собственного развития. Страна им не предоставила. Так говорят.
+
Когда я приехал в Москву, мне…
Андрей Бабицкий: «Крестовый поход» детей
Навальный предложил юнцам не столько выразить недовольство властями, он просто открыл для них новый ракурс, позволив рассматривать государство как объект, который можно относительно безнаказанно дразнить и провоцировать.
У кого есть мозги - читайте и вникайте. Тут все сказано предельно ясно и понятно.
--------------
"Вот уже второй митинг подряд я слушаю очень смешную патетику про новое поколение, которое переросло свою страну. Оно выходит на протест, потому что не видит никаких перспектив для собственного развития. Страна им не предоставила. Так говорят.
+
Когда я приехал в Москву, мне было 17 лет. Первые 3 года я прожил в студенческом общежитии, нас было трое в комнате плюс одна "мертвая душа", потому что повезло. Деньгами семья в те времена помогать была не в состоянии, поскольку страна была исполнена перспектив и возможностей. В лучшем случае я привозил в общагу сумку картошки, выращенную родителями летом на огороде. Мой друг и сосед Александр Никольский (Alexander Nikolsky) раз в месяц возвращался из родного Ряжска с несколькими банками тушенки, потому что там ею выдавали зарплату — и для нас это был праздник. Подрабатывали продавцами в ларьке на Войковской. При этом, разумеется, были совершенно счастливы.
Потом выяснилось, что у меня в Москве живет четвероюродная бабушка и она мне сдала по себестоимости однушку в Бирюлево-Западном, там я прожил еще 3 года. Сначала у меня не было ничего. Вообще ничего. Голые стены. Компьютера не было, телефона (стационарного) не было, телевизора не было, даже радио не было. Я приходил домой и в полной тишине читал книги, писал на печатной машинке тексты, а если надо было позвонить, стучался к старушке по ту сторону лифта.
Потом я купил на распродаже старую мебель. Потом радио. Потом телевизор. Потом компьютер. Переехал в однушку на Бабушкинской рядом с метро. Моя первая зарплата в "Общей газете" была 150 долларов (по нынешним временам это тысяч 15-20). Прежде, чем я стал что-то из себя представлять, прошли годы напряженного труда. Например, в 1997-м году я провел в командировках 122 дня - помню эту цифру, потому что ее объявили на новогоднем капустнике.
С тех пор я побывал во многих цивилизованных странах с развитыми экономиками и везде, абсолютно везде перспективы на блюдечке никто никому не приносит. Молодость - это время, когда нужно напрягаться. Если, конечно, хочешь чего-то достичь.
Так что про нынешнюю молодежь, лишенную перспектив, вы мне ничего не рассказывайте.
Эту байду я не куплю." (с)
--------------
"Вот уже второй митинг подряд я слушаю очень смешную патетику про новое поколение, которое переросло свою страну. Оно выходит на протест, потому что не видит никаких перспектив для собственного развития. Страна им не предоставила. Так говорят.
+
Когда я приехал в Москву, мне было 17 лет. Первые 3 года я прожил в студенческом общежитии, нас было трое в комнате плюс одна "мертвая душа", потому что повезло. Деньгами семья в те времена помогать была не в состоянии, поскольку страна была исполнена перспектив и возможностей. В лучшем случае я привозил в общагу сумку картошки, выращенную родителями летом на огороде. Мой друг и сосед Александр Никольский (Alexander Nikolsky) раз в месяц возвращался из родного Ряжска с несколькими банками тушенки, потому что там ею выдавали зарплату — и для нас это был праздник. Подрабатывали продавцами в ларьке на Войковской. При этом, разумеется, были совершенно счастливы.
Потом выяснилось, что у меня в Москве живет четвероюродная бабушка и она мне сдала по себестоимости однушку в Бирюлево-Западном, там я прожил еще 3 года. Сначала у меня не было ничего. Вообще ничего. Голые стены. Компьютера не было, телефона (стационарного) не было, телевизора не было, даже радио не было. Я приходил домой и в полной тишине читал книги, писал на печатной машинке тексты, а если надо было позвонить, стучался к старушке по ту сторону лифта.
Потом я купил на распродаже старую мебель. Потом радио. Потом телевизор. Потом компьютер. Переехал в однушку на Бабушкинской рядом с метро. Моя первая зарплата в "Общей газете" была 150 долларов (по нынешним временам это тысяч 15-20). Прежде, чем я стал что-то из себя представлять, прошли годы напряженного труда. Например, в 1997-м году я провел в командировках 122 дня - помню эту цифру, потому что ее объявили на новогоднем капустнике.
С тех пор я побывал во многих цивилизованных странах с развитыми экономиками и везде, абсолютно везде перспективы на блюдечке никто никому не приносит. Молодость - это время, когда нужно напрягаться. Если, конечно, хочешь чего-то достичь.
Так что про нынешнюю молодежь, лишенную перспектив, вы мне ничего не рассказывайте.
Эту байду я не куплю." (с)