Мальчиш-Плохиш как зеркало современной «адекватности»
Мальчиш-Плохиш как зеркало современной «адекватности»

«Обрадовались тогда буржуины, записали поскорее Мальчиша-Плохиша в своё буржуинство и дали ему целую бочку варенья да целую корзину печенья. Сидит Мальчиш-Плохиш, жрёт и радуется…». Аркадий Гайдар.
Мальчиш-Плохиш в представлении не нуждается — это классический типаж предателя, восходящий к Иуде. Предатель не по идейным соображениям, не потому что сломался на жестоком допросе, а вот так — именно из корысти. Тридцать сребреников или, там, «бочка варенья да корзина печенья» - не суть важно. Его просто привлекали материальные ценности. Как говорят в американских фильмах: «Ничего личного, только бизнес!». Ещё раз замечу, что гайдаровского Иуду-Плохиша никто не сманивал и не пытал. Для него жизнь – бизнес-проект, в котором выигрывает не самый умный и, тем более, не самый честный, а самый сметливый. Мальчиш-Плохиш — вечен. Он может возникнуть в любой культуре и при любом окружении. Откуда берутся плохиши? – вопрос риторический, потому что они могут вырасти не только в семье жлоба, но и в семье героя.

Мы знаем много примеров, когда сын, во всех отношениях «не отвечающий за отца» и не обязанный повторять его славный путь, скатывался ниже любого мыслимого предела. Отвлечёмся на минутку от основной темы! Наверняка многие из вас читали или хотя бы слышали о знаменитой, почти культовой публикации 1953 года под названием «Плесень», напечатанной в «Комсомольской правде». Ошибочно считается, что этот материал был посвящён так называемым стилягам, то есть модно и ярко одетым молодым людям, любящим покривляться под звуки иноземных мелодий. О стиляжничестве в статье нет ни единого слова. Речь шла об отпрысках высокопоставленных родителей, о тех, кого впоследствии назовут «мажорами». Дети профессоров и военных, они прожигали жизнь в ресторанах и «на хатах», а когда у них банально кончились деньги, сыновья славных отцов пошли на преступление. После этой статьи возникла бурная полемика в массах, и основным рефреном было следующее: «А вот что было бы, если бы этим ребяткам предложили работать на иностранные разведки или иным образом предать Родину?!» Ответ был, увы, неутешительным.
Таким образом, вопрос, откуда берутся люди, способные ради денег и материальных благ на любую гнусность, как всегда, повисает в воздухе. Точного и взвешенного ответа на него нет и, видимо, уже не предвидится. В каждом конкретном случае будет свой вариант ответа, ибо это как с болезнью – каждый организм заболевает по какой-то своей причине, точнее по совокупности причин. Человек с червоточинкой, как правило, заражённый грехами зависти и алчности, способен на многое. Точнее на одно – на предательство, а оно, как известно, многообразно и имеет множество оттенков. Именно поэтому измена, «нож в спину» – это одна из важнейших тем в мировой классике.
Вернёмся же к нашему Плохишу. Кстати, Гайдар сразу показывает нам на него — персонаж носит так называемое «говорящее» имя. Этот мальчиш изначально был Плохиш, хотя и старательно делал вид, что бежит воевать вместе со всеми. Он заранее просчитал все свои ходы и поступки. Он смылся к буржуинам не сразу, он всё взвесил. Плохиш умеет считать и выгадывать. Если что случится, он и Главного Буржуина потом сдаст со всеми потрохами и военными тайнами.Плохишизм — это жизнь в категориях выгодно/невыгодно, которые для комильфотности обозначены в его речи, как разумно-неразумно, адекватно-неадекватно. Плохиш очень любит эти слова — разумность и адекватность. Потому что ими можно оправдать любое предательство и любую подлость. Ему так кажется. И что характерно, находятся поддакивающие. Главное — это взвешенная адекватность, а не пустой героизм. Любимый вопрос Плохиша: «Простите, а смысл?». Плохиш крайне корректен и умеет вставить в свою гуманитарно-богатую речь словеса, свойственные интеллигентным особям.
Плохиш считает себя интеллигентным и — разумным. Не трусом и не подонком. И даже не честным любителем варенья и печенья, именно — носителем разума. Но, что ещё характерно — уникальным. В пьесе Виктора Розова «Вечно живые» есть один примечательный персонаж — пианист Марк. Считая себя неповторимым, он всеми правдами и неправдами откупается бронью от фронта. Все воюют, а адекватный Марк Плохиш пасёт и пестует свою высоколобую уникальность. Его рефрен: какой смысл, если я погибну и при этом погибнет моё Высокое Искусство? Для Плохиша важен именно смысл, его смысл. Но когда плохишизм – это болезнь отдельного человека, это не так страшно. Просто он становится всеми презираемой парией, на него показывают пальцем при жизни, а после смерти его именем называют всех без разбора подонков. Гораздо страшнее, когда быть Плохишом становится непредосудительно и, даже более того, актуально.
Тотальный плохишизм начался в 1980-х и обострился в 1990-х — тогда стало модно продавать и предавать. В эпоху так называемой Перестройки большинство ярых апологетов «ускорения» орали лозунги не из желания быть свободными, а…из зависти к элитным распределителям и ненависти к мальчикам-мажорам. Разумеется, тут нет правых — виноваты все. Одни превратили кормило — в кормушку, а другие просто сошли с ума от зависти и чисто классовой неприязни. Третьи? Третьи просто оказались слабыми. Этакий коллективный плохишизм, результаты которого мы расхлёбываем до сих пор. А тогда? Тогда «от героев былых времён…» стало принято шарахаться, как от скверны. Кибальчиши и Тимуры стали рисоваться сталинскими фанатиками. Зою Космодемьянскую принялись называть шизофреничкой, а героев Молодой Гвардии — хулиганами.
Коллективный Плохиш, отхлебнув из чана с Кока-Колой, затолкав в хлебало очередную сникесню и с трудом натянув на ожирелый живот модные джинсы (из провинциального секонд-хенда), принялся кроить историю со своих разумно-уникальных позиций. Таким образом, девочка Зоя перешла в разряд «неадекватных», а Люба Шевцова, Олег Кошевой и Ульяна Громова перекочевали в категорию «неразумных». Плохишизм всегда понятно подан — он же апеллирует к основным инстинктам, то есть к жратве и к самосохранению. Сдался фрицам — получил булочку, не сдался фрицам — получил пулю в лоб. Что лучше — пуля или булочка? Пару лет назад в одной компании я завела разговор о французских модельерах, которые продолжали работать в своих Домах под оккупацией. Большинство Домов тогда закрылись, но вот некоторые кутюрье решили, что война – войной, а жизнь продолжается. Они преспокойно создавали коллекции, доставали (иной раз с помощью высоких немецких покровителей) ткани и фурнитуру для своих моделей, они, как пианист Марк, говорили, что «главное — это искусство». То есть, им было важно сохранить свои позиции в мире моды. Зачем же бросаться с вилами на оккупантов?!
Дабы не быть голословными, обратимся к мемуарам манекенщицы Пралин, работавшей в парижских домах мод во время войны. «Я показала свою первую коллекцию, не снискав ни славы, ни позора. Её демонстрируют ежедневно. Много народа, известные личности, фотографы, иллюстраторы. Множество женщин разных возрастов, у которых – 1942 году! – нет иных забот, кроме элегантности. И ни одного мундира. Немцев мало, хотя иногда появляется группка серых мышек (немецких девушек из вспомогательных частей – Авт.), но они выглядят серьёзными, словно на уроке. А! Вот и заметная женщина, к ней относятся с подобострастием. Она подошла ближе, чтобы рассмотреть мой купальный костюм. Это мадам Абец. (Жена немецкого дипломата)». Откровенность и непринуждённость повествования иной раз просто шокируют: «Никакой ‘Свободной Франции’! Однако это не мешает проведению в Лионе смотра всей французской моды…». Или вот: «Январь 1943 года. Я уже год, как прозябаю в Доме! Летняя коллекция вызревает, её покажут через месяц. Большинство манекенщиц Лелонга уже задействованы»1.
Мемуары написаны с этаким лёгким галльским юмором – нам было не очень сытно и не всегда приятно, но о-ля-ля! – жизнь-то продолжается. Какое нам, собственно, дело до какой-то там оккупации?! Кстати, после войны далеко не всем из них удалось оправдаться и заученно соврать, что ателье мод служили прикрытием для деятельности французского Сопротивления. Просто «умные и сметливые» портняжки решили, что нет никакого смысла сворачивать свою лавочку только потому, что в Париж вступили грубые и тупые пруссаки. Да, главная претензия к пруссакам – у них ужасный вкус и дрянные манеры! Справедливости ради, стоит отметить, что большинству французских плохишей после войны пришлось несладко – за «любовь к искусству» они всё-таки своё получили.
Так вот вернёмся в наши дни. Напомню, что в одной компании речь зашла об этих самых кутюрье-коллаборационистах. За столом нашёлся-таки один Плохиш-гуманитарий, который с умным и подчёркнуто ироничным видом принялся говорить о разумности этого шага. Какой смысл, если закройщик начнёт постреливать из-за угла в эсэсовцев? И закрывать выгодное дело тоже было бы глупо. Чего ради? Чтобы немцам досадить? Так не им, а только себе! Надо быть умнее и адекватнее! Любое решение должно быть взвешенным и обслуживать не матросовщину сгастелловщиной, а разумное выживание.
В процессе своей тирады, Плохиш уписывал салатики, интеллигентно орудуя вилкой. Потом он честно сказал, что немецкая оккупация, в отличие от…советской, была щадящей и… угадайте — какой? Правильно — адекватной. Понеслись примеры о добрых фашистах, которые кормили детей шоколадом, а их матерей одаривали фильдеперсовыми чулками. «Представьте себе – советские дикари никогда не ели конфет!», — почти вскричал наш Плохиш. Мол, немцы были первыми, кто досыта накормил колхозное быдло. И вообще, Третий Рейх был устроен… как? Правильно — гораздо более разумно. «Вы читали Резуна-Суворова? Вот! Сталинский Совок (это ужасное подобие восточных деспотий) сам хотел напасть, тогда как немцы просто были вынуждены защищаться». В общем, Плохиш ещё минут десять расписывал неоспоримые приоритеты гитлеровского Рейха перед сталинской Империей Зла.
Единственное, что ему очень не нравилось в арийском царстве разума, так это… сам нацизм. «А так — там же даже бордели были и реклама, что явно говорит нам об адекватности режима!». Замечу, что любому Плохишу после печенья с вареньем всегда интересны именно бордели с рекламой — именно они кажутся ему неоспоримыми признаками цивилизованности. Ради рекламы можно и Родиной торгануть. Для него подвиг — это дикарство, а предательство — норма выживания, которое он считает, собственно, жизнью.
Плохиш тогда не учёл одного – свободолюбивые 1990-е уже кончились. В современном обществе плохишизм уже не считается приличным — люди en masse поняли, что к чему. Плохиша тогда грубо заткнули, как нынче затыкают подобных людей почти всегда и почти везде. Но в начале мая у интернет-Плохишей всегда случается обострение — они активной стайкой ломятся в сообщества и блоги, где речь заходит о Победе. Они устраивают своё бесконечное нытьё о «тысяче миллионов изнасилованных немок» и о кровавом Сталине, который кинул в горнило войны своих верных подданных. Они принимаются зудеть о том, что 99 процентов населения встречали немцев с хлебом-солью. Они доказывают, что если бы не заград-отряды, то хомо-советикусы побежали бы в сторону баварского пива и рекламы с борделями. Но плохишизм многолик — иной раз он скрывается под маской подлинного демократа, цивилизованного человека, умного-разумного Адеквата Адекватыча, который всего лишь борется с Полиграфом Полиграфычем.
Плохишу всегда мало свободы, а точнее — мало варенья и мало рекламы. Плохишу невозможно доказать, что гадить на СССР — это гадить на собственную бабушку, которая дура такая – строила Днепрогэс, и понятия не имела о фильдеперсовых чулочках! Плохишам невдомёк, что есть нечто, не умещающееся в кармашке или в сейфе. Или на столе. Душа, долг, честь… Потому что Плохишу это не нужно — он взял бы деньгами или печеньицем.
Галина Иванкина