Почему Крыму не нужно в Россию

Представьте себе, что жена не позволяет вам смотреть футбол, а вы ей — романтические комедии. Что родители не могут договориться, чем заниматься ребенку — боксом или виолончелью. Или вы подросток, и вам не разрешают дружить с кем вы хотите, громко слушать музыку и сделать татуировку. Ну и так далее. А теперь представьте себе, что вы постоянно жалуетесь на обидчика, допустим, в фейсбуке. Дескать, меня дома тиранят. Вы, конечно, правы. Но вот к вам вдруг вламывается полиция, вашего обидчика уволакивают в тюрьму. Возможно, если это произошло в момент ссоры, вы даже испытаете некоторое злорадство. Потом оно пройдет. Любая аналогия хромает. Эту я привожу лишь для того, чтобы показать: не всякое силовое вмешательство извне служит защите ущемленных интересов.
Взаимоотношения Крыма и остальной Украины — хоть на политическом, хоть на общечеловеческом уровне — были далеки от идеала. Они не считали друг друга в полной мере «своими». Население Крыма настаивало на широкой автономии и особых правах, центральные власти этих прав не давали. В Крыму с разной степенью успешности саботировали украинский язык, центр вяло его насаждал, блокировал инвестиции и под разными предлогами уходил от решения проблем. Все это так, но у этих трений было одно фундаментальное свойство: они были мирными, а ощущение жителей Крыма точнее всего можно описать словами «общее недовольство властью».
Никаких репрессий Украина в Крыму не проводила, никаких «этнических конфликтов» с применением силы в Крыму не было — если не считать спорадического мордобоя с татарами по поводу самозахвата земель. Но и там для успокоения дерущихся всегда хватало обычной милиции. Свободе, жизни и безопасности русскоязычного населения в Крыму ничего не угрожало. Что вовсе не значит, что оно было довольно своим положением. Как не было довольно властью и своим положением и население остальной Украины — что собственно, и привело к Майдану. Правда, в Крыму не ощутили эту революцию своей.
Крым оказался в составе Украины действительно случайно. Это совсем не уникальный случай в европейском контексте. Бавария объединилась с Германией, а не с Австрией, к которой значительно ближе культурно, исторически и лингвистически, или не осталась сама по себе в результате интриг, проигранной немецко-немецкой войны 1866 года и массы случайных обстоятельств. И она до сих пор сохраняет в составе Германии особый статус и изрядную самобытность — иногда умилительную, иногда пугающую.

Но больше всего своим положением в составе Украины Крым напоминает Каталонию. Там говорят на своем языке (за публичное использование которого при Франко сажали в тюрьму), там сильны республиканские настроения, там связь с Францией (особенно с говорящими на родственных каталонскому языках южными регионами) часто ощущается сильнее, чем с остальной Испанией. Там глубоки исторические обиды. И все же чем дальше Испания уходит от диктатуры Франко, чем либеральнее становятся порядки во всей стране, тем больших прав и самостоятельности добивается Каталония. То же самое происходило бы и в Крыму по мере демократизации всей страны.
Население Крыма ничего не выиграет в случае отделения от Украины и попытки присоединиться к России. Там люди уже привыкли к совсем другим политическим порядкам, к совсем другой ситуации с гражданскими свободами. В конце концов, все годы в составе независимой Украины никто не мешал им активно и громко выражать свое недовольство и выбирать в местные органы власти нелояльных Киеву деятелей. Никто не интересовался их «нравственностью». Там милиция, какой бы дурной она ни была, и близко не позволяла себе того, что позволяет себе полиция в России.
Вполне понятно, зачем Москва и подконтрольные ей нынешние крымские власти приближают сроки референдума (он должен пройти 16 марта): чем дольше Крым будет жить в условиях российской оккупации, какой бы мягкой она ни была, тем, вероятно, меньше у жителей Крыма будет желания перейти под юрисдикцию России.
Нынешнее состояние жителей Крыма — это растерянность. Никто в Крыму не был готов к такому развитию событий, и никто не в состоянии принимать сейчас взвешенные решения. Результаты референдума, который проводится в условиях хаоса, ограниченного доступа к информации и под контролем вооруженных людей, которые непонятно кому подчиняются, вряд ли можно считать объективным отражением какого-то общественного мнения. Этого мнения сейчас, скорее всего, просто нет — оно меняется вместе с погодой и текущими новостями. Предсказать сейчас исход референдума сложно. Зато можно с большой степенью уверенности прогнозировать, что в случае отделения Крыма от Украины поводов для недовольства у населения станет не меньше, а больше, а вот инструментов для исправления ситуации — меньше. Это и есть выбор, перед которым стоит сейчас Крым: решать свои проблемы самим в составе Украины или переложить их решение на дядю Путина, у которого только одна забота — показать всему остальному миру кузькину мать.
Мы дожили до времени, о котором не хотелось и думать. Российское государство все отчетливее приобретает очертания нацистского режима, основанного на внутренних репрессиях и внешней экспансии. До поры до времени это было завуалировано; об этом можно было догадываться, но нельзя было утверждать. Последние события все изменили. Откровенно издевательский приговор «узникам Болотной» и не менее откровенная военная агрессия против Украины избавили от последних сомнений. Путин копирует не столько сталинский режим, который в отношении собственных граждан был гораздо кровожаднее нацистского, сколько гитлеровский, который отличался демонстративным цинизмом в отношениях с другими государствами.
Аналогия напрашивается сама собой. Украина может пойти по пути Чехословакии, и мирно отдать Крым Путину, как в 1938 году чехи отдали Судеты Гитлеру. А может пойти по пути Польши и встать на пути агрессора. К сожалению, на международное сообщество рассчитывать особенно не приходится. Оно будет до последнего момента тянуть резину, жевать свою обычную жвачку о благих намерениях и поисках путей мирного урегулирования и по своему обыкновению сдавать одну позицию за другой «лишь бы не было войны». Нет лучшего способа приближать катастрофу, чем умиротворять агрессора. К сожалению, это более или менее ясно понимают только те, кто живет в агрессивных режимах.
Украинцы, почти весь прошлый век прожившие с Россией в Советском Союзе, должны понимать это не хуже нас. Их обращения к России с предложением провести консультации и воздерживаться от обострения отношений выглядят заискивающе и наталкиваются на высокомерный отказ Кремля от всяких переговоров. Да и к чему Москве переговоры, когда ее вооруженные силы успешно стягиваются к границам Украины, а Крым уже наводнен российскими войсками? Агрессор готов к переговорам только когда он в нокауте.
К сожалению, речь идет уже не только о Крыме. Усвоенная Путиным стилистика нацистского режима – лицемерные рассуждения о миролюбии и одновременно политика неудержимой агрессии, должны были бы насторожить мир. Ведь в первой половине прошлого века никто не сказал столько слов о любви к миру и не сделал столько шагов на пути к войне, как Гитлер. Должен же мир учитывать опыт истории! Если сегодняшняя крымская ситуация разрешится неким подобием Мюнхенского сговора, то дальнейшие события не заставят себя ждать. Цивилизованный мир, не решившийся остановить зарвавшегося агрессора малыми потерями, непременно дождется большой крови.