Самый первый действительно страх я пережил, когда мне было около пяти лет. Я лежал в своей спальне, в кровати. Мама с подругами была в зале - у них было что-то типа посиделок, наверное. Дверь была приоткрыта и вдруг я увидел, как в эту приоткрытую дверь в комнату вползает чёрное такое облако, клубящееся, беззвучное. И там, где у него может быть голова - два больших желтых глаза. И я закричал. Я закричал что есть силы, потому что испугался. Черное облако зашипело на меня, словно в ярости, и уползло назад, прячась. Прибежала мама. Я бился в истерике. Она меня стала успокаивать, я - рассказывать. Она успокоила меня и с горем пополам я уснул. Прошло много лет, и время от времени мама вспоминает какие-нибудь эпизоды из моего детства, рассказывая мне - я ведь не все помню. Однажды рассказала и про этот случай. На что я жестко и четко ответил, что я помню. Я помню этот страх до сих пор. И мне до сих пор еще отголоском эха - страшно. Я помню, как потом еще долго перед тем как лечь спать, заглядывал под свою кровать, боясь, что это чудовище вернется.

Я помню глаза того голубя. Это было в Анапе. Год где-то 1985-86й. Мы с мамой зашли в продуктовый магазин. Небольшой такой. Каким-то образом туда попало два голубя и озадаченно перелетали с места на место, ища выход. Пока моя мама отошла куда-то, я по обыкновению своему бросился спугнуть птицу. Голубь шуганулся от меня и с размаху врезался в большое оконное стекло, неестественно изогнувшись и отринув назад. Я спугнул его еще раз. И опять он врубился головой и крыльями в стекло, отлетев в отчаянии назад, на металлическую решетку полок. Снова и снова я сгонял его с этих лотков, снова и снова он в каком-то диком упорстве бился грудью о стекло. Пошла кровь. Он больше уже не мог летать - крылья с окровавленными перьями были сломаны и торчали в разные стороны, спотыкаясь на одно крыло, он забился от меня в угол, хрипя и ошалело смотря мне в глаза. Вот этот взгляд я запомнил. Навсегда запомнил. Мы стояли в этом магазине и смотрели друг другу в глаза. Там было столько боли и непонимания! Боль, боль, боль, пронзающая, проклинающая, спрашивающая, и ужас... И мне стало страшно. Мне стало страшно и больно. Прямо тогда. Мне стало страшно, когда я понял, что не вернуть. Что он больше никогда не будет летать. Что он больше вообще никогда не будет. Все эти годы я помню его глаза. Почти человеческие. Глаза голубя, которого я убил.

Мне было лет девять или десять, наверное. Мы с Лёшкой Шалютовым любили бегать по новостройкам молодого Сосновоборска и играть в войнушку. Лазили по стройкам как по военным полигонам. Стреляли, атаковали, мнили себя героями неизвестных войн. Однажды во время таких гуляний на очередной стройке набрели на котлован, где из земли на метра где-то два-три торчали бетонные такие столбы с утолщениями - похоже на гриб, но из бетона. Рядами они стояли в этом котловане, будучи фундаментом для какого-то там здания. Мы стали перепрыгивать с Лёшкой с одного грибка на другой. Это было высоко - внизу валялись камни, арматура, цемент в крошках, расстояние между ними было около метра. Совершенно случайно я натолкнулся на какого-то своего сверстника, который точно так же гулял в новостройках. Вместо того, чтобы посторониться, он встал как вкопанный и расширив глаза посмотрел на меня. Сжимая в руках импровизированный проволочный автомат, я прокричал что-то типа "Ураааа!!!". В ответ на это он метнулся назад и побежал по вершинам этих столбов. Побежал и... рухнул вниз. Головой вниз. Я испугался, что это конец, что я убил его и рванул в другую сторону. Лешке ничего не сказал, только спросил минут через пятнадцать, не видел ли он мальчика тут. Лёшка внятно и тихо произнес, что он все видел, как мальчик сорвался вниз. Мы тогда переглянулись. Холод. Много холода и страха. Лишь потом, уже перед отъездом моим Лёшка как-то сказал, что видел этого мальчика. У него выворотило нижнюю челюсть вперед. Он стал уродом.

Когда я умру, у Бога будут глаза голубя, которого я убил.

~ Stef, 05.04.2004