С живым вниманием и радостной надеждой встречались известия о русских победах в Грузии. Судьба этой многострадальной земли и во времена Екатерины Великой была не легче, чем 100 или 200 лет назад. Правда, главные два грузинских царства — Карталиния и Кахетия — соединились к этому времени под властью одного царя — Ираклия Второго. Но Имеретия, Мингрелия, Гурия держались особняком, имели своих царей или владетельных князей. Все эти крошечные государства (каждое из них было меньше одной русской губернии) были между особой в вечной вражде, и это междоусобие еще более подрывало их силы, и без того ничтожные. Имеретия, Мингрелия и Гурия платили туркам позорную дань — не только деньгами, но и людьми, выдавая туркам ежегодно положенное число красивейших девушек. Карталиния и Кахетия такую же дань платили персам. Но и этой позорной ценой нельзя было купить прочного мира. За малейшее ослушание турки или персы мстили набегами, и их вторжения сопровождались всегда бесчеловечными насилиями и опустошением страны. Почти все храмы Грузии хранят до наших дней следы кощунственных мусульманских вторжений: лики святых на иконах изрублены сабельными ударами, глаза выколоты копьями. Самим царям грузинским приходилось не раз переживать тяжелые испытания. Современник Екатерины Великой, имеретинский царь Соломон, преследуемый турками, должен был скрываться с горстью верных слуг в дремучих лесах, покрывавших горы его родины. Здесь же, в лесной трущобе, пришлось беглецам встретить Светлый Праздник: они вырезали на коре столетнего дуба знамение креста и в полночь трижды обошли вокруг дерева, воспевая во мраке дубравы: «Христос Воскресе!»
Если такие лишения выпадали на долю царей, то можно представить себе разорение простого народа. От вражеских нашествий и от своих усобиц грузины, и без того малочисленные, так оскудели и обессилили, что при Ираклии Втором соединенные Карталиния и Кахетия едва могли выставить 10 тысяч человек войска, притом плохо вооруженного, совсем не обученного и незнавшего никакой дисциплины.
Усиление России и приближение русской границы к Кавказу оживили в сердцах грузин надежду на близкую помощь. Уже при Екатерине Великой русские войска два раза посылались в Грузию; но внутренние беспорядки там были так сильны, что царь Ираклий не мог собрать съестных припасов даже для нескольких батальонов, а царь Имеретин Соломон вместо обещанных обильных запасов доставил на прокормление русского войска всего несколько быков. Войско пришлось отозвать, но все же по договору с Россией Турция вынуждена была отказаться от постыдной дани людьми с грузинских земель. Это было первое облегчение, вырванное для Грузии оружием единоверной России.
Но царь Ираклий и его преемник Георгий, видя полную невозможность защищаться своими силами, продолжали просить о принятии их в подданство России и о присылке русского войска для постоянной охраны грузинских границ. В последние годы своей жизни императрица Екатерина стала склоняться на их просьбы.
Персы, раздраженные этими переговорами, снова вторглись в Карталинию, опустошили ее дотла, обратили в развалины Тифлис, столицу Карталинского царства, избили несколько десятков тысяч населения с чисто азиатской жестокостью, для потехи перерубая саблями грудных детей, не щадя ни бессильных стариков, ни женщин.
На эту зверскую расправу императрица ответила объявлением войны Персии. Смерть помешала ей довести эту войну до конца. Император Павел, занятый другими делами и заботами, отозвал двинутые в Персию войска. Но оставить на жертву хищникам несчастную Грузию он не хотел. Россия была теперь достаточна сильна, чтобы отозваться на мольбу, с которой уже свыше 200 лет обращались к ней грузинские цари. Осенью 1799 года генерал Лазарев с двумя пехотными полками выступил с Кавказской линии через горы в Грузию. Трудный переход был совершен быстро, и 26 ноября полки в стройном порядке при звоне колоколов и громе пушечной и ружейной пальбы вступили в Тифлис. Население города, так недавно еще испытавшее ужас персидского нашествия, ликовало, встречая давно жданных защитников. Все знали, что на этот раз русские штыки не для короткого похода показались на улицах Тифлиса.
На следующий день созвано было блестящее собрание высшего духовенства, вельмож и дворянства Грузии. Перед лицом собравшихся посол императора Павла торжественно возвестил, что император Всероссийский принимает Грузию под свое покровительство и защиту, а царя Георгия утверждает на его престоле, в знак чего посылает ему свою милостивую грамоту, царскую корону, порфиру и знамя с изображением русского двуглавого орла.
Царь Георгий, со своей стороны, принял присягу на верность императору, отныне верховному властелину над царями Грузии.
Персидский посол, требовавший по старине дани, получил гордый ответ, что Грузия признает над собой только власть России, а у России достаточно силы, чтобы защитить ее от любого врага.
Очень скоро пришлось оружием доказать азиатам эти слова.
Лезгины, подстрекаемые персами, огромным скопищем хлынули с Дагестанских гор на Грузию для привычного набега. Все живое в ужасе разбегалось перед их хищными толпами. Но на этот раз лезгинам не пришлось поживиться добычей. Генерал Лазарев быстрым движением заступил им дорогу. У него было всего 700 человек русской пехоты да с 1000 грузинских всадников-ополченцев против 20 тысяч неприятелей. Но бешеные натиски лезгинской конницы, славившейся на весь Кавказ дикой храбростью, за целый день не могли прорвать железного строя небольшого русского отряда. Непобедимые дотоле лезгины со стыдом бежали, оставив на месте боя несколько тысяч убитых.
Этот грозный урок надолго оградил Грузию от набегов из Дагестана. Но защитой границ сделана была только половина дела. Грузии угрожала еще другая беда.
Царь Георгий был при смерти, его братья, сыновья и племянники заранее начали между собой спор о наследстве, и междоусобие готово было вспыхнуть каждую минуту. Иные из царевичей уже заводили переговоры с персами, другие с лезгинами, обещая исконным врагам грузинские земли и города, лишь бы получить поддержку для завладения престолом.
Предвидя неизбежную смуту и зная, что вечная междоусобная война истощила народ хуже вражеских набегов, умирающий царь обратился к своему покровителю императору Павлу с последней просьбой: принять Грузию в прямое и полное подданство, уничтожив самый престол грузинских царей, служивший только предметом гибельных раздоров.
Почти одновременно скончались царь Георгий и император Павел. Император Александр Первый долго колебался, обдумывая просьбу почившего царя Грузии. Отнюдь не желая насильственно подчинять себе независимый народ, он изъявил свое согласие на присоединение Грузии не прежде, чем получил достоверные свидетельства, что весь грузинский народ желает видеть его своим царем и самодержцем. 12 сентября 1801 года император Александр подписал манифест о полном соединении Грузии с Россией. Манифест гласил, что император принимает на себя бремя управления Грузией не для приращения сил, не для корысти, не для расширения пределов и без того обширнейшей в мире империи, но считает священным своим долгом, вняв молению самих грузин, дать им и безопасность, и твердое, мирное управление.
Грузинское дворянство и простой народ с радостью приняли присягу своему новому государю императору Всероссийскому. Некоторые из царевичей, не желая поступиться своими былыми правами на престол, попробовали затеять смуту; но народ не оказал им никакой поддержки, и они стали искать помощи у врагов своей родины лезгин, персов и турок. Большинство же царевичей послушно переселились в Россию, вступили в русскую службу или получили пенсии, приличные их высокому происхождению. Среди русской знати до сих пор есть несколько княжеских фамилий, ведущих начало от грузинского царского дома.
Так совершилось давно жданное и давно подготовлявшееся добровольное слияние маленькой Грузии с могущественной Россией. Но нужно было еще много усилий, чтобы удержать и закрепить за Русской державой ее новые владения.
Соединение Грузии с Россией всполошило весь мусульманский мир. Горские племена Дагестана, Персия, Турция, закавказские татары — все, что привыкло жить грабежом или данью на счет беззащитной Грузии, поднялось сразу против русских.
Персы, надеясь на огромную численность своей армии, открыто хвалились отбросить русских обратно за Терек.Между тем держать в Закавказье большое войско Россия не могла. В Европе начиналась как раз в это время страшная борьба с Наполеоном, каждый был на счету. Два-три полка пехоты, несколько пушек и немного казаков с линии и с Дона — вот и все силы, какими мы располагали для защиты Грузии в первые годы после ее присоединения.
Но император Александр сумел выбрать человека, который и с этими ничтожными силами достиг в короткое время изумительных успехов. Это был князь Цицианов, по крови грузин, русский по воспитанию: еще дед его переселился в Россию и был убит на русской службе в войне со шведами при императрице Елизавете. Умный, предприимчивый и бесстрашный князь Цицианов умел не только быстро и хорошо наладить управление Грузией, но и добился добровольного подчинения Имеретин, Мингрелии и Гурии, объединив таким образом под русской властью все древнее грузинское царство (почти целиком нынешние губернии Тифлисскую, Кутаисскую и Елизаветпольскую). Персам он нанес в войне тяжелые удары, а горным разбойничьим племенам успел внушить должный страх и уважение к России. Никаких переговоров с ними он не признавал, а требовал безусловной покорности и дани. «Где видно, чтобы муха с орлом переговоры вела», — писал он лезгинским князьям. Азиаты, уважающие только силу, трепетали перед грозным и суровым Цициановым. Однажды целое скопище лезгин, собравшихся с большим одушевлением для похода против русских, разбежалось, охваченное внезапным и неудержимым страхом, когда где-то вдали грянул и раскатился по горам выстрел русской пушки: так велик был среди горцев страх перед русским оружием.
Но не одной грозой военных подвигов ознаменовали русские свое вторжение в дикий азиатский мир. Когда Цицианов молодецким штурмом взял сильную персидскую крепость Ганжу (ныне губернский город Елизаветполь), из 9 тысяч женщин, бывших в городе, ни одна не погибла и не пострадала; этим отличались подвиги православного русского войска от бесчеловечной азиатской жестокости персов и их соседей. Но персы плохо заплатили благородному Цициа-нову за его великодушие: доблестный князь был вероломно убит ими во время мирных переговоров под г. Баку в 1806 году. Его смерть была большой потерей для нас. Но скоро место славного Цицианова заняли другие герои, не уступавшие ему в доблести и честном служении Родине.
В 1812 году, когда на Россию надвигалась гроза нашествия Наполеона, на далекой окраине, в Закавказье, кипела ожесточенная война одновременно и на персидской, и на турецкой границах, и в горах Дагестана. Особенно выдвинулся в это время среди русских полководцев генерал Котляревский.
Кавказские полки, закаленные в многолетней непрерывной войне, славились выдающейся даже для русских выносливостью и храбростью. А под командой таких начальников, как Котляревский, они совершали подвиги прямо сказочные.
Зато все удавалось этим богатырям: удивительные переходы по головоломным крутизнам, еле доступным даже для прирожденных горцев, дерзкие приступы, неслыханные по смелости нападения на вдесятеро сильнейшего неприятеля заканчивались блестящей победой, постыдным погромом, бегством и истреблением огромной персидской армии.
Наконец, на приступе сильнейшей персидской крепости Ленкорани Котляревский был весь изуродован бесчисленными ранами и только чудом остался в живых, но продолжать службу уже не мог и должен был доживать свою славную жизнь калекой. В особом ящике он хранил 40 обломков костей, вынутых из его ран, полученных под Ленкоранью. Зато Ленкорань была взята, и война закончилась в 1813 году присоединением к России почти целиком нынешних Бакинской губернии и Дагестанской области, принадлежавших до тех пор персам.
Так баснословными подвигами горсть русских людей в трудные для своей Родины годы закрепила господство России на далекой окраине и не выдала врагам доверившейся нам единоверной Грузии.