Иранская грусть
If only the desire to see could be as strong as the desire to unsee.
Lars von Trier
«Fly by or not fly by?» (пронесет или не пронесет?) – уже неделю задаюсь я вопросом а-ля герои знаменитого фильма «Меланхолия» Ларса фон Триера, заслышав истошный вой сирен и глухие раскаты грома от обстрелов. Свой Киев я не покинула, поскольку в трудную годину родных не бросают, и решила разделить участь киевлян, поступивших так же. Несколько паническим у меня был только первый день 24 февраля, но увидев бесконечные караваны машин, намертво сковавшие город, выслушав несколько слезливых историй типа «сын усадил всю семью в свой электромобиль, но не проехал и полкилометра», пришлось взять себя в руки и жить в новой реальности.
Память услужливо подсказала опыт выживания моей бабушки во время войны, и вот уже окна заклеены крест-на-крест скотчем, спички-свечки наготове, а все баночки-вазочки заполнены водой. Спим одетыми - не затем, чтоб сразу бежать (от «Калибра» не уйдешь), а для приличной картинки для «мировой общественности», когда будут разбирать завалы.
Собственно, телекартинками мы, наверное, задуманы были сразу: и когда детьми танцевали на первомайской демонстрации после аварии на Чернобыльской АЭС, и когда боролись за былинную европейскую перспективу – вот и пришло время за нее умереть.
1
Еще недавно, устав от бесконечных «ковидных» ограничений и узнавая о все новых своих обязанностях и повинностях, включая вакцинацию и готовность к мобилизации и трансплантации, я, подобно героине Кирстен Данст (Джастин) из «Меланхолии», потихоньку смирялась с мыслью, что «жизнь на Земле – это зло» и в глубине души надеялась, что Вселенная, преевшись нашими бесконечными гей-парадами, пошлет нам на «помощь» или метеорит, или саму Меланхолию – заблудившуюся безжизненную планету, единственным предназначением которой является зачистка нашей Галактики от остатков биологических тел.
Но вот чего ни я, ни большинство украинцев не ожидали совсем – так это агрессии Агрессора, с которым большинство киевлян виртуально, но мужественно воевало последние 8 лет.
Преодолев свой когнитивный диссонанс от коварства наших единокровных небратьев, с целью сохранения остатков психики, предлагаю рассматривать их вторжение как нечто неотвратимое типа космической катастрофы. И вместо того, чтобы последние минуты своей жизни тратить на ненависть к разбившему нашу жизнь бездушному небесному телу, подумать о ближних, особенно тех, кому некому помочь – кого-то успокоить словом, кому-то принести булочку – Киев «разрезан» по Днепру, а старики и инвалиды отрезаны еще и отключенными по всему городу лифтами.
Реальность больше похожа на сюр: толпы бездельников ищут «метки» агрессора, обрывая телефоны наших силовых структур по поводу подмигнувшей от перепада напряжения лампочки в окне и отвлекая их на ничто (а параллельно еще и рассылая всем нам бесконечные ролики с незамысловатым набором ненормативной лексики). Бегущие к себе на малую родину киевляне бросают на милость судьбы своих домашних питомцев, максимум воззвав к соседям позаботиться о брошенном любимце.
Поэтому, когда обо мне вдруг вспоминают некоторые мои коллеги – румяные молодцы, с патриотическим пафосом отправляя мне, женщине, инструкции на приготовить коктейль Молотова и броситься с ним под вражеский танк – так хочется ответить теми самыми тремя словами из их же ТикТошных опусов.
Заграница нам эти сакральные слова уже сказала: выступая перед Палатой представителей и Сенатом Конгресса США с ежегодным посланием «О положении страны», Президент США Джо Байден обратился к жителям Украины, мотивируя их словами: «Путин может окружить Киев танками, но он никогда не завоюет сердца и души иранского народа!»
Так вот откуда у наших парней, перефразируя слова М.Светлова, написанные 100 лет назад, «иранская грусть»:
Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.


Насчет крестьян не знаю, а так – вполне себе актуально и для нас.
2
Что остается нам, если мы хотим сохранить в себе человеческое? Кормить, поить, утешать, гладить и говорить…
У каждого своя война и свой оплот: не забудем поклониться в ноги тем, кто давал нам эту неделю свет, связь, тепло и воду. Кто пек хлеб и обслуживал нас в магазинах и аптеках, лечил и спасал. В основном, это как всегда женщины – именно они сохраняют для нас остатки цивилизации, не давая погрузиться в хаос. Когда в понедельник мы ринулись в магазины, скупая все подряд, меня поразила девочка-продавец, отважно повиснувшая на руке здоровенного парня, который сгреб 5 батонов хлеба, растолкав стоявших в безнадежной очереди женщин и стариков.
Оставшись без хлеба, я купила пирожные и вспомнила другого парня – еврея Анжела, владельца пекарни в Германии, подростком пережившего геноцид евреев в Германии.
Нацисты отвезли их поездом в Аушвиц. Ночью в отсеке был смертельный холод – людей оставили в вагонах без еды, без кроватей, без возможности согреться. Кровь замерзала в жилах. Рядом с Анжелом был знакомый пожилой еврей, который дрожал и его конец был близок, но мальчик крепко обнял его, чтобы поделиться своим теплом. Растер ему руки, ноги, лицо, шею и умолял его остаться в живых. И так всю морозную ночь.
Когда наступило утро, солнце осветило страшную картину – вокруг были десятки замёрзших трупов и тишина смерти. Выжили только два человека - старик и мальчик. Старик выжил, потому что Анжел не давал ему замерзнуть, а мальчик - потому что согревал старика.
Анжел понял секрет выживания в этом мире: «когда ты согреваешь сердце других, тогда и ты согреешься. Когда ты поддерживаешь, укрепляешь и воодушевляешь других, тогда и ты получаешь поддержку, укрепление и воодушевление в своей жизни».
3
Один апокалипсис мы уже пережили 21.12.2012г., а некоторые адепты календаря Майя даже успели тщательно подготовиться, чтобы «пересидеть» его сыто и с наибольшим комфортом. Знакомый даже пытался поставить мне в гараж несколько мешков картошки, исподволь выясняя походу, как он сможет потом туда без меня попасть. На мой изумленный вопрос, зачем картошка после конца света, он простодушно ответил: чтобы не голодать, пока все закончится.
«А если не будет воздуха?» - спросила я.
«- Да нет, говорят, будет - просто большинство стран затопит, а до нас вроде не дойдет. Но какое-то время будет абсолютно темно, а электричества не будет – надо пересидеть».
Я тогда еще спросила, откуда он знает, что «конец света» придет сверху/сбоку, а не снизу? К «другим», а не к нам? И не лучше ли погибнуть вместе со всеми, чем «завидовать мертвым», копошась в горе трупов? По-моему, он даже не понял, о чем я, и обиделся, что с картошкой я его в гараж не пустила (уже 22 декабря он пытался мне ее продать по сходной цене, но я и на это не повелась).
Годом раньше Ларс фон Триер запустил на орбиту мирового кино свою «Меланхолию», поставив окончательный диагноз обществу потребления и констатировав: западная цивилизация обречена на вымирание, поскольку жизнь в традиционном смысле этого понятия уже исчерпала себя и нечего жалеть о бренном теле, потеряв душу.
«Fly by» - как мантру повторяют герои фильма, глядя в телескопы и гадая, пролетит ли «Меланхолия» мимо или звезданет по Земле.
Представители высшей «касты» предпочитают верить официальной информации, что все будет хорошо и не «замечать» надвигающегося конца света. Когда «обслуга» разом покидает их «по-английски», они возмущены такой недисциплинированностью и безответственностью, даже не понимая, что в последний час люди хотят быть со своими семьями, а не обслуживать спесивых господ.
И что «конец света» - это конец всем и всему, а не соседям, скоту или в переводе на «верхнеукраинский» (вспоминаем роман ‘SNUFF” Виктора Пелевина, вышедший в том же 2011 году) «совкам» и «ватникам».
И готовиться к нему нужно как-то иначе, чем запасаясь картошкой. Ибо как сказал кто-то из мудрых, умение жить родится из способности достойно умирать и помнить о смерти.
Поэтому Джастин в «Меланхолии» последние свои часы не скрашивает бокалом вина (как предлагала ее сестра), а занимает своего маленького племянника строительством «Ковчега» - хрупкого символического шалашика из наломанных веток, в котором им втроем уже не так страшно встретить неизбежное.

Кира Берестенко, Киев