А Джугашвили плевал на ветеранов:

«Дом инвалидов работал на Валааме с 1950 по 1984 годы. Туристы, которые бывали на острове в советское время, даже не подозревали, что буквально рядом с ними, в некоторых монастырских помещениях, фактически в изоляции содержатся люди - ветераны войны. Большинство из них - с тяжелейшими ранениями. Многие без рук и без ног. Их привезли сюда насильственно, фактически сослали - чтобы никто не мог увидеть. Слишком плохо они вписывались в общество победителей. В 1970-х сюда каким-то образом смог попасть художник Геннадий Добров. Он сделал несколько портретов. Это одно из немногих свидетельств того, что здесь происходило. Искалеченные войной, инвалиды день за днем умирали на Валааме от тоски и бессилия. Кто-то попытался сбежать - его нашли замерзшим на льду озера, по которому он хотел добраться до материка (далеко ли мог убежать калека?). Фактически, это был не дом инвалидов. Это была тюрьма».

Правильно, государство создало все возможные на тот момент условия для того чтобы ветераны-инвалиды не спивались и не попрошайничали по электричкам, а находились на иждивении. И создавало условия для занятости местных жителей, в отличие от 90-х, когда задачей государство поставило в угоду РПЦ МП спровадить местных оттуда. И умирали не от тоски и бессилия. а естественным путём. От тоски и бессилия не умер ни один человек в мире. К 1984 году был построен новый корпус на материке. То, что любой остров как любой казённый дом не сахар по определению - так это другой вопрос. "Каким-то образом" - видимо, должно означать каким-то непостижимым образом, обойдя все запреты, а не на круизном судне либо рейсовом. Лично свидетельствую: убогость не афишировали, но и секрета из дома инвалидов никто не делал.

В 1950 году Валаам открыл новую страницу своей истории - трагическую и позорную одновременно.
После страшной войны на улицах советских городов оказались десятки тысяч инвалидов-фронтовиков, которые, не имея средств к существованию, перебивались случайными заработками, просили милостыню, играли на гармошках у вокзалов и на рынках. В общем, по мнению властей, портили своим видом картину приходящей в себя страны-победительницы. Поэтому в 1949 году распоряжением правительства в самых разных, удаленных от центральных городов, местах были созданы дома инвалидов. Куда фронтовиков стали помещать насильственно, устраивая облавы по дворам, подвалам и чердакам. В эти облавы попадали не только те, кто попрошайничал на улице, но и те, кого приютили у себя родственники или знакомые. Времена были жестокие, и люди прятались от милицейских ищеек, как могли, потому что знали, что пощады не будет - есть приказ, который нужно исполнить.
Как рассказывают те, кто еще помнит те времена, первая партия поселенцев в новом доме состояла из 500 человек. Это были разные инвалиды - без рук, без ног, ослепшие и оглохшие. Привезли и самых тяжелых, т. н. «самоваров» - фронтовиков, потерявших и руки, и ноги. У людей отобрали паспорта и солдатские книжки, фактически переведя их на положение заключенных. Помещение в такой инвалидный дом явилось для людей, которых выдернули из налаженной жизни, пускай и полунищей, но свободной, таким шоком, что они стали умирать один за другим.

Из Валаамской тетради Евгения Кузнецова, который работал на Валааме экскурсоводом во времена дома инвалидов:
«Понять ли нам с вами сегодня меру беспредельного отчаяния, горя неодолимого, которое охватывало этих людей в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере, всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти. Ну и представьте себе, что за жизнь потекла в этих стенах. Видел я все это вблизи, много лет подряд. А вот описать трудно. Особенно, когда перед мысленным взором моим возникают их лица, глаза, руки, их неописуемые улыбки, улыбки существ, как бы в чем-то навек провинившихся, как бы просящих за что-то прощения. Нет, это невозможно описать. Невозможно, наверно, еще и потому, что при воспоминании обо всем этом просто останавливается сердце, перехватывает дыхание и в мыслях возникает невозможная путаница, какой-то сгусток боли! Простите...
А с каким упорством, с какой жаждой праздника (всё, что отвлекало от беспросветной повседневности, и было праздником) они поспешали к туристическому причалу за шесть километров от посёлка. Посмотреть на красивых, сытых, нарядных людей. Пообщаться иногда хоть одной фразой с ними. Увидеть жизнь».

Это сейчас на их могилах стоят кресты, поставленные два десятка лет назад монахами, а тогда инвалидов хоронили безымянными, под колышками и табличкой с номером. Так, как хоронят преступников. А от многих и могил не осталось - зарастает земля травой, уже и холмиков не видно, исчезает кладбище бесследно.

Самые тяжелые - «самовары». Они ничего не могли делать сами, с ними было больше всего хлопот, и умирали они первыми.

При монастыре есть большой яблоневый сад. Он здесь, на валаамских камнях, появился не просто так. Десятки лет паломники привозили для него землю с материка - кто сколько может. И теперь яблони, которым уже по сотне лет, стоят на метровом слое земли - столько её привезли сюда. Этот сад - единственное развлечение для «самоваров», место их «прогулок». Сюда привозили их на тележках и подвешивали в мешках на яблоневые ветви. Так они и висели здесь целый день, разговаривая друг с другом, ссорились и мирились, плакали и смеялись.

Кузьма Абрикосов, хорошо читаешь книжки. Это книжка одного из первых валаамских экскурсоводов, ныне покойного. Только кроме лирики факт остаётся фактом - и сейчас любое лечебное учреждение с психо-неврологическим уклоном имеет необходимые режимные ограничения. А для буйных и решётки на окнах никто не отменял. Что до запрета Дня Победы, то до 1965 года он не был праздничным днём, т.е. нерабочим, не более того. Опять мифы и легенды истории СССР разбиваются при детальном рассмотрении.

Кузьма Абрикосов, хорошо читаешь книжки. Это книжка одного из первых валаамских экскурсоводов, ныне покойного. Только кроме лирики факт остаётся фактом - и сейчас любое лечебное учреждение с психо-неврологическим уклоном имеет необходимые режимные ограничения. А для буйных и решётки на окнах никто не отменял. Что до запрета Дня Победы, то до 1965 года он не был праздничным днём, т.е. нерабочим, не более того. Опять мифы и легенды истории СССР разбиваются при детальном рассмотрении.