Солнечное утро рабочего дня было омрачено маленьким событием,оставившем горький сумбурный осадок в душе. Со слезами на глазах менеджер,42-летняя симпатичная, активная женщина,призналась, что не знает, как ей поступить: ее 12-летний младший сын заявил: «если бы за меня дали миллион,я бы ушел в ту семью, которой дадут такие деньги, и мне бы досталась часть». Вот так, ни больше, ни меньше. Что можно сказать, посоветовать в таком случае?
Культу денег, культу потребления,воцарившемуся в душах бывших советских людей, как заразе, разъедающему наших детей, что можно противопоставить? Они видят своих товарищей, одноклассников,имеющих всяческие iPod-ы и проч., и проч.,они видят иномарки, подъезжающие к школам, в которые садятся их сверстники,слушают их рассказы о поездках «за бугор» и не могут понять, чем они-то провинились настолько, что у них этого всего нет. Нужен мощный нравственный иммунитет, прививаемый ребенку с малых лет в семье, чтобы его не коснулось тлетворное дыхание «общества потребления».Что может послужить таким иммунитетом? Честно говоря, пока еще не могу понять.Наверное, для этого нужно сначала
разобраться, почему меня, взрослого человека, эта зараза обошла стороной.Что же такое было заложено в меня советским воспитанием, что дало мне мощный иммунитет против синдрома
«большой жратвы»?
Мое детство было вполне таким же, как и у многих других советских детей.Садик, школа, октябрята, пионерия, комсомол. Никогда не жили богато. Жили в городе, но в частном доме, вместе с бабушкой и дедом, огород весной копали все: и старики, и родители, и мы с сестрой
— помогали сажать и белили садовые деревья. Став немного постарше, на майские праздники выбирались с родителями на демонстрацию. Колонны улыбающихся людей, коллег и друзей моих родителей, флаги, цветы, музыка... После демонстрации шли на набережную Волги, фотографировались,гуляли, потом шли в гости к кому-нибудь— всей компанией, с детьми. Каждый праздник собиралась большая компания:родители, мы, их друзья с детьми. Летом
столы ставили прямо на улице, под сиренью. Особых продуктовых изысков не было, но мы никогда не ходили голодными.Помню, как нас с сестрой ругали — за выковыривание из колбасы кружочков сала, за то, что в гречку с мясом (была такая в брикетах тогда), не хотели запивать
молоком. Помню скандалы вечные за столом из-за того, что сестра (маленькая еще была) никак не хотела есть манку на сгущенке и панику родителей по поводу плохого самочувствия сестры,
«через край» наевшейся на Новый год шоколада и мандаринов. И не помню, чтобы мы, дети, были одеты одинаково: у всех были швейные машинки, и матери чего только не шили на нас! Ощущение огромной, дружной, крепкой семьи — вот то, что я вынесла из своего детства. В эту семью входило все мое окружение: и дед с бабушкой, и родственники, собиравшиеся каждый год на день рождения, и друзья моих родителей.
Мои родители работали на Моторостроительном Объединении им.Фрунзе (авиационное моторостроение). При заводе был огромный пионерский лагерь «Морской», располагался у залива Жигулевского водохранилища, в сосновом бору. Три лета подряд безвылазно я
«пропадала» в этом лагере: структура лагеря представляла собой 16 отрядов, сформированных по типу морских экипажей.Каждый отряд был экипажем какого-либо морского судна — от линкоров для старших детей до ракетных катеров для самых младших. Во всех «экипажах» были фотографии их судов, история, фотографии моряков, прославивших свои корабли. На всю жизнь я запомнила подвиг крейсера "Варяг", на котором я "служила" в "Морском". Это был незабываемый урок патриотизма. Две эскадры — Северная и Южная —соревновались между собой. Проводились «зарницы», спортивные олимпийские игры, но самое замечательное — это
«переход экватора» в середине каждой смены. Готовились всем лагерем.Непричастных не было. Выпускали свою лагерную газету, на полном серьезе были спец. корры от каждого экипажа.
В каком-то году (уже и не помню) у нас отдыхали дети из Дагестанских интернатов.
Приезжал Расул Гамзатов. Устроили вечер поэзии. Разве могли мы тогда разделить мир на «своих» и прочих? Многие из нас были из «интернациональных» семей.
Рассказала как-то своему сыну про жизнь в этом лагере. Естественно,последовал вопрос, почему его ни разу в этот лагерь не отправили? Что я могла ему сказать? Что он виноват только в том, что родился в 1987 году?
На улице, где стоял наш дом, было много моих ровесников. Мы дружили,дрались, ябедничали, играли, помогали взрослым на земельных участках, в общем, жили так, как живут нормальные дети. Но никогда не завидовали друг другу.Потому что жили в общем-то одинаково —
в плане материального достатка. Если у кого-то появлялась новая игрушка —давали друг другу поиграть: жалко потомучто было того, у кого такой еще не было.Поделиться и помочь — это был наш детский нравственный кодекс, внушенный поведением взрослых: с соседями жили
дружно, делились и помогали друг другу на наших детских глазах. Мы росли в
среде коллективизма, где было абсолютно безопасно, весело, надежно, где мы чувствовали заботу и защиту ВСЕХ окружающих нас взрослых людей, независимо от родства. Помню ледяные горки на улице, которые строили зимой взрослые для детворы, каток, который заливали
всей улицей, а потом там же и катались — и взрослые, и дети; елку уличную, которую ставили и украшали всем миром, и она стояла аж до февраля, и никто не срывал с нее ни лампочки, которые зажигались каждый вечер , ни игрушки.С горки приходили с насквозь заледеневшими
начесаными штанами, со снегом за шиворотом и в валенках, но с горящими глазами и румяными щеками. Часто шли к кому-нибудь в гости — на чай с вареньем и медом. Там взрослые раздевали нас и вывешивали наше заледеневшее барахло к печке. Верх блаженства — прижаться к горячей печи замерзшей спиной, с кружкой горячего молока!
Потом «реальность» начала быстро меняться — частный массив застраивался многоэтажками. На моих глазах росли дома — этаж за этажом.Разъезжались друзья, родители которых
получили квартиры. Поднялся большой массив многоэтажек. Появилось очень много новых, незнакомых людей. Нам, детям, было почему-то жаль зарослей «желтых шаров», в которых мы любили прятаться и которые исчезли, уступив место многоэтажкам. Нашу улицу сносить
не стали. И даже въехав через восемь лет в новую трехкомнатную квартиру, полученную отцом на заводе в порядке очереди, мы с сестрой каждый день наведывались в старый дом, где прошло детство. То, что определило мою дальнейшую взрослую жизнь — это беседы с отцом. Тогда мне казалось — он знал так много! Он рассказывал мне о планете Земля, о географии, о космосе, о том, какие есть звезды, планеты; когда я стала постарше, мы обсуждали научную
фантастику. Первое ощущение великой тайны мироздания, не покидающее меня до сих пор, удивление сложностью и красотой мира — вот чем я обязана отцу.Дух устремленности к этой красоте и к познанию этих тайн был пробужден его рассказами. Раз и навсегда. Воображение,
этот поистине величайший двигатель познания и творчества, было устремлено этим духом. И когда я читаю книги современных «психологов» всех мастей о том, как воспитывать детей в духе «капитализма», у меня возникает странное ощущение плевка в душу. Детская душа и
разум — не чистый лист, отнюдь. Там таится гигантский потенциал мышления, совершенно свободного, не скованного никакими догмами. Задайте ребеночку вопрос, из тех, какие задают они нам, взрослым. Например, могут ли деревья расти из камней и почему они сейчас растут из земли. Почему люди живут вместе, в обществе себе подобных, и что может человек, когда он один и когда с друзьями. Или где он был, когда его еще не было. И не подсказывайте. Пусть думает сам. Они даже не думают — они МЫСЛЯТ. ПримИте любой ответ серьезно и без
критики. Из содержания его ответа задайте другой подобный вопрос. Их нужно учить МЫСЛИТЬ, мыслить нетривиально, нестандартно, емко, выходя за рамки догм и устоев. Их нужно учить коллективизму, играя с ними в игры, требующие большого количества участников, выполняющих абсолютно различные роли, дополняющие друг друга. Пусть работает душа ребенка, напрягаясь в поисках ответов и решения проблем. Их можно спрашивать об очень
взрослых вещах, но только простыми словами. Они найдут ответ. Наши дети — Великие Мудрецы с чистыми «акварельными» душами.
Деньги и вещи должны занять в их жизни подобающее им место — как нечто, являющееся нужным по мере необходимости, удовлетворяющее их базовые потребности или нужные для
процесса творчества. Только тогда, несмотря на все дебильные устои современного «общества потребления» и такое же дебильное современное образование «а-ля Фурсенко», можно
получить в результате первичного этапа социализации — человека , способного
мыслить самостоятельно, независимо воспринимающего мир, не зацикленного
на «большой жратве».
Все идет из семьи. Нужно выкорчевать из своей заскорузлой от материальных забот взрослой души «большую свинью», прекратить уродовать своих детей, замыкая их в тюрьму «потребления». Укажите детям на звезды и скажите о других мирах, покажите им самые великолепные пейзажи Земли и ее фотографию из космоса. Скажите о том,что нас много — Творцов, способных сделать ее цветущей. Научите их мечтать.( Если сами научились).Тогда, может быть,у человечества появится шанс...