Какая слава?Какой украине?...Чем вас там кормят убогие...?

Исповедь лейтенанта морской пехоты США

Меня зовут Майкл Фогетти, я – капитан Корпуса морской пехоты США в отставке. Недавно я увидел в журнале фотографию русского памятника из Трептов-парка в Берлине и вспомнил один из эпизодов своей службы. Мой взвод после выполнения специальной операции получил приказ ждать эвакуации в заданной точке, но попасть в эту точку мы так и не смогли.

В районе Золотого Рога, как всегда, было жарко во всех смыслах этого слова. Местным жителям явно было мало одной революции. Им надо было их минимум три, пару гражданских войн и в придачу – один религиозный конфликт. Мы выполнили задание и теперь спешили в точку рандеву с катером, на котором и должны были прибыть к месту эвакуации.

Но нас поджидал сюрприз. На окраине небольшого приморского городка нас встретили суетливо толкущиеся группки вооруженных людей. Они косились на нас, но не трогали, ибо колонна из пяти джипов, ощетинившаяся стволами М-16 и М-60, вызывала уважение. Вдоль улицы периодически попадались легковые автомобили со следами обстрела и явного разграбления, но именно эти объекты и вызывали основной интерес пейзан, причем вооруженные мародеры имели явный приоритет перед невооруженными.

Когда мы заметили у стен домов несколько трупов явных европейцев, я приказал быть наготове, но без приказа огонь не открывать. В эту минуту из узкого переулка выбежала белая женщина с девочкой на руках, за ней с хохотом следовало трое местных ниггеров (извините, «афро-африканцев»). Нам стало не до политкорректности. Женщину с ребенком мгновенно втянули в джип, а на ее преследователей цыкнули и недвусмысленно погрозили стволом пулемета, но опьянение безнаказанностью и пролитой кровью сыграло с мерзавцами плохую шутку. Один из них поднял свою G-3 и явно приготовился в нас стрелять, Marine Колоун автоматически нажал на гашетку пулемета, и дальше мы уже мчались под все усиливающуюся стрельбу. Хорошо еще, что эти уроды не умели метко стрелять. Мы взлетели на холм, на котором, собственно, и располагался город, и увидели внизу панораму порта, самым ярким фрагментом которой был пылающий у причала пароход.

В порту скопилось больше 1000 европейских гражданских специалистов и членов их семей. Учитывая то, что в прилегающей области объявили независимость и заодно джихад, все они жаждали скорейшей эвакуации. Как было уже сказано выше, корабль, на котором должны были эвакуировать беженцев, весело пылал на рейде, на окраинах города сосредотачивались толпы инсургентов, а из дружественных сил был только мой взвод с шестью пулеметами и скисшей рацией (уоки-токи не в счет).

У нас было плавсредство, готовое к походу, и прекрасно замаскированный катер, но туда могли поместиться только мы. Бросить на произвол судьбы женщин и детей мы не имели права. Я обрисовал парням ситуацию и сказал, что остаюсь здесь и не вправе приказывать кому-либо из них оставаться со мной, и что приказ о нашей эвакуации в силе и катер на ходу.

Но, к чести моих ребят, остались все. Я подсчитал наличные силы: 29 «марин», включая меня, 7 демобилизованных французских легионеров и 11 матросов с затонувшего парохода, две дюжины добровольцев из гражданского контингента. Порт во времена Второй мировой войны был перевалочной базой, и несколько десятков каменных пакгаузов, окруженных солидной стеной с башенками и прочими архитектурными излишествами прошлого века, будто сошедшими со страниц Киплинга и Буссенара, выглядели вполне солидно и пригодно для обороны.

Вот этот комплекс и послужил нам новым фортом Аламо. Плюс в этих пакгаузах были размещены склады с ооновской гуманитарной помощью, там же были старые казармы, в которых работали и водопровод, и канализация. Конечно, туалетов было маловато на такое количество людей, не говоря уже о душе, но лучше это, чем ничего. Кстати, половина одного из пакгаузов была забита ящиками с неплохим виски. Видимо, кто-то из чиновников ООН делал тут свой небольшой гешефт. Т. е. вся ситуация, помимо военной, была нормальная, а военная ситуация была следующая…

Больше 3000 инсургентов, состоящих из революционной гвардии, иррегулярных формирований и просто сброда, хотевшего пограбить, вооруженных, на наше счастье, только легким оружием – от «маузеров-98» и «штурмгеверов» до автоматов Калашникова и «стенов», – периодически атаковали наш периметр. У местных были три старые французские пушки, из которых они умудрились потопить несчастный пароход, но легионеры смогли захватить батарею и взорвать орудия и боекомплект.

На данный момент мы могли им противопоставить 23 винтовки М-16, 6 пулеметов М-60, 30 китайских автоматов Калашникова и пять жутких русских пулеметов китайского же производства с патронами 50-го калибра. Они в главную очередь и помогали нам удержать противника на должном расстоянии, но патроны к ним кончались прямо-таки с ужасающей скоростью.

Французы сказали, что через 10-12 часов подойдет еще один пароход, и даже в сопровождении сторожевика, но эти часы надо было еще продержаться. А у осаждающих был один большой стимул в виде складов с гуманитарной помощью и сотен белых женщин. Все виды этих товаров здесь весьма ценились. Если они додумаются атаковать одновременно и с юга, и с запада, и с севера, то одну атаку мы точно отобьем, а вот на вторую уже может не хватить боеприпасов. Рация наша схлопотала пулю, когда мы еще только подъезжали к порту, а уоки-токи «били» практически только на несколько километров. Я посадил на старый маяк вместе со снайпером мастер-сержанта Смити, нашего «радиобога». Он там что-то смудрил из двух раций, но особого толку от этого пока не было.

У противника не было снайперов, и это меня очень радовало. Город находился выше порта, и с крыш некоторых зданий территория, занимаемая нами, была как на ладони, но планировка города работала и в нашу пользу. Пять прямых улиц спускались аккурат к обороняемой нами стене и легко простреливались с башенок, бельведеров и эркеров… И вот началась очередная атака. Она была с двух противоположных направлений и достаточно массированной.

Предыдущие неудачи кое-чему научили инсургентов, и они держали под плотным огнем наши пулеметные точки. За пять минут были ранены трое пулеметчиков, еще один убит. В эту минуту противник нанес удар по центральным воротам комплекса: они попытались выбить ворота грузовиком. Это им почти удалось. Одна створка была частично выбита, во двор хлынули десятки вооруженных фигур. Отделение капрала Вестхаймера – последний резерв обороны, – отбило атаку, но потеряло трех человек ранеными, в т. ч. одного тяжело. Стало понятно, что следующая атака может быть для нас последней: у нас было еще двое ворот, а тяжелых грузовиков в городе хватало. Нам повезло, что подошло время намаза, и мы, пользуясь передышкой и мобилизовав максимальное количество гражданских, стали баррикадировать ворота всеми подручными средствами.

Внезапно на мою рацию поступил вызов от Смити:

- Сэр. У меня какой-то непонятный вызов, и вроде от русских. Требуют старшего. Позволите переключить на вас?

- А почему ты решил, что это – русские?

- Они сказали, что нас вызывает «солнечная Сибирь», а Сибирь – она вроде бы в России…

- Валяй, – сказал я и услышал в наушнике английскую речь с легким, но явно русским акцентом.

- Могу я узнать, что делает United States Marine Corps на вверенной мне территории? – последовал вопрос.

- Здесь – Marine First Lieutenant Майкл Фогетти. С кем имею честь?» – в свою очередь, поинтересовался я.

- Ты имеешь честь общаться, лейтенант, с тем, у кого, единственного в этой части Африки, есть танки, которые могут радикально изменить обстановку. А зовут меня «Tankist».

Терять мне было нечего. Я обрисовал всю ситуацию, обойдя, конечно, вопрос о нашей боевой «мощи». Русский в ответ поинтересовался, не является ли, мол, мой минорный доклад просьбой о помощи. Учитывая, что стрельба вокруг периметра поднялась с новой силой, и это явно была массированная атака осаждающих, я вспомнил старину Уинстона, сказавшего как-то, что если бы Гитлер вторгся в ад, то он, Черчилль, заключил бы союз против него с самим дьяволом, и ответил русскому утвердительно. На что последовала следующая тирада:

- Отметьте позиции противника красными ракетами и ждите. Когда в зоне вашей видимости появятся танки, это и будем мы. Но предупреждаю: если последует хотя бы один выстрел по моим танкам – все то, что с вами хотят сделать местные пейзане, покажется вам нирваной по сравнению с тем, что сделаю с вами я.

Когда я попросил уточнить, когда именно они подойдут в зону прямой видимости, русский офицер поинтересовался, не из Техаса ли я, а получив отрицательный ответ, выразил уверенность, что я знаю, что Африка больше Техаса, и нисколько на это не обижаюсь.

Я приказал отметить красными ракетами скопления боевиков противника, не высовываться и не стрелять по танкам в случае, ежели они появятся. И тут грянуло. Били как минимум десяток стволов калибром не меньше 100 мм. Часть инсургентов кинулась спасаться от взрывов в нашу сторону, и мы их встретили, уже не экономя последние магазины и ленты. А в просветах между домами, на всех улицах одновременно появились силуэты танков Т-54, облепленных десантом.

Боевые машины неслись как огненные колесницы. Огонь вели и турельные пулеметы, и десантники. Совсем недавно казавшееся грозным воинство осаждающих рассеялось как дым. Десантники спрыгнули с брони и, рассыпавшись вокруг танков, стали зачищать близлежащие дома. По всему фронту их наступления раздавались короткие автоматные очереди и глухие взрывы гранат в помещениях. С крыши одного из домов внезапно ударила очередь, три танка немедленно повернули башни в сторону последнего прибежища полоумного героя джихада, и строенный залп, немедленно перешедший в строенный взрыв, лишил город одного из архитектурных излишеств.

Я поймал себя на мысли, что не хотел бы быть мишенью русской танковой атаки, и даже будь со мной весь батальон с подразделениями поддержки, для этих стремительных бронированных монстров с красными звездами мы не были бы серьезной преградой. И дело было вовсе не в огневой мощи русских боевых машин. Я видел в бинокль лица русских танкистов, сидевших на башнях своих танков: в этих лицах была абсолютная уверенность в победе над любым врагом. А это сильнее любого калибра.

Командир русских, мой ровесник, слишком высокий для танкиста, загорелый и бородатый капитан, представился неразборчивой для моего бедного слуха русской фамилией, пожал мне руку и приглашающе показал на свой танк. Мы комфортно расположились на башне, как вдруг русский офицер резко толкнул меня в сторону. Он вскочил, срывая с плеча автомат, что-то чиркнуло с шелестящим свистом, еще и еще раз. Русский дернулся, по лбу у него поползла струйка крови, но он поднял автомат и дал куда-то две коротких очереди, подхваченные четко-скуповатой очередью турельного пулемета с соседнего танка.

Потом извиняюще мне улыбнулся и показал на балкон таможни, выходящий на площадь перед стеной порта. Там угадывалось тело человека в грязном бурнусе и блестел ствол автоматической винтовки. Я понял, что мне только что спасли жизнь. Черноволосая девушка (кубинка, как и часть танкистов и десантников) в камуфляжном комбинезоне тем временем перевязывала моему спасителю голову, приговаривая по-испански, что «вечно сеньор капитан лезет под пули», и я в неожиданном порыве души достал из внутреннего кармана копию-дубликат своего Purple Heart, с которым никогда не расставался, как с талисманом удачи, и протянул его русскому танкисту. Он в некотором замешательстве принял неожиданный подарок, потом крикнул что-то по-русски в открытый люк своего танка. Через минуту оттуда высунулась рука, держащая огромную пластиковую кобуру с большущим пистолетом. Русский офицер улыбнулся и протянул это мне.

А русские танки уже развернулись вдоль стены, направив орудия на город. Три машины сквозь вновь открытые и разбаррикадированные ворота въехали на территорию порта, на броне переднего пребывал и я. Из пакгаузов высыпали беженцы, женщины плакали и смеялись, дети прыгали и визжали, мужчины в форме и без орали и свистели. Русский капитан наклонился ко мне и, перекрикивая шум, сказал: «Вот так, морпех. Кто ни разу не входил на танке в освобожденный город, тот не испытывал настоящего праздника души. Это тебе не с моря высаживаться». И хлопнул меня по плечу.

Танкистов и десантников обнимали, протягивали им какие-то презенты и бутылки, а к русскому капитану подошла девочка лет шести и, застенчиво улыбаясь, протянула ему шоколадку из гуманитарной помощи. Русский танкист подхватил ее и осторожно поднял, она обняла его рукой за шею, и меня внезапно посетило чувство дежавю.

Я вспомнил, как несколько лет назад в туристической поездке по Западному и Восточному Берлину нам показывали русский памятник в Трептов-парке. Наша экскурсовод, пожилая немка с раздраженным лицом, показывала на огромную фигуру русского солдата со спасенным ребенком на руках и цедила презрительные фразы на плохом английском. Она говорила о том, что, мол, это все – большая коммунистическая ложь, и что кроме зла и насилия русские на землю Германии ничего не принесли.

Будто пелена упала с моих глаз. Передо мною стоял русский офицер со спасенным ребенком на руках. И это было реальностью, и, значит, та немка в Берлине врала, и тот русский солдат с постамента в той реальности тоже спасал ребенка. Так, может, врет и наша пропаганда о том, что русские спят и видят, как бы уничтожить Америку?.. Нет, для простого первого лейтенанта морской пехоты такие высокие материи слишком сложны. Я махнул на все это рукой и чокнулся с русским бутылкой виски, неизвестно как оказавшейся в моей руке.

В этот же день удалось связаться с французским пароходом, идущим сюда под эгидою ООН и приплывшим-таки в два часа ночи. До рассвета шла погрузка, Пароход отчалил от негостеприимного берега, когда солнце было уже достаточно высоко. И пока негостеприимный берег не скрылся в дымке, маленькая девочка махала платком оставшимся на берегу русским танкистам. А мастер-сержант Смити, бывший у нас записным философом, задумчиво сказал:

- Никогда бы я не хотел, чтобы русские всерьез стали воевать с нами. Пусть это непатриотично, но я чувствую, что задницу они нам обязательно надерут.

И, подумав, добавил:

- Ну а пьют они так круто, как нам и не снилось. Высосать бутылку виски из горлышка – и ни в одном глазу… И ведь никто нам не поверит: скажут, что такого даже Дэви Крокет не придумает.

Я благодарен всем. Леонор, как обещала, перевела последнюю речь полковника, - ту самую, где, как нам пытались втирать, он "объявил войну Италии", - с арабского на испанский. Великое ей спасибо. Спасибо также Mercury, приславшему английский вариант, и Олегу из Иерусалима, и Анвару из Киева, - я не знал их до этой ночи, но они прислали мне русские подстрочники (Олег по тексту, Анвар на слух). Мне осталось только сопоставить тексты, свести воедино и отредактировать, не добавив от себя ни единого слова. Читайте, - и попробуйте найти там хотя бы слово про "объявление войны". И не забывайте: через несколько часов после этой речи "цивилизованные" прислали самолеты убивать полковника, и убили его младшего сына с тремя внуками. Вот и все.

Братья мои и сестры!

Сегодняшний день и радостен для меня, и печален. В этот день много лет назад, в битве у Аль-Гадабийа пал смертью героя мой дед. Пал вместе с сотнями других ливийцев. Ныне, почти век спустя, Италия вновь возвращается, неся зло на нашу землю. Мне грустно, что сегодня приходится вспоминать об этом. Я мечтал об этом забыть.

Я хочу спросить Берлускони: Сильвио, где наша дружба, о которой ты так много говорил? Где итальянский парламент, который тоже много говорил о дружбе? Где вы все? Италия сделал очень больно ливийцам, ливийцы очень обижены на Италию, и нет у меня права «вето», чтобы запретить им испытывать боль и обиду.

Итальянцы нам говорили: мы хотим и будем дружить. Они лгали. Вчера Италия бомбила Сирт.

Те, кто называл себя моими друзьями, - лидеры Китая, России, Нигерии, Южной Африки, Португалии – я спрашиваю вас: о чем шла речь в Резолюция ООН 1973? Там позволено установить бесполетную зону или дано «добро» уничтожать ливийцев?

Ливию терзают без остановки. Нам перекрыли доступ к нефти, взрывают порты, бомбят дома, закрывают снабжение населения продовольствием, бомбят залы, где идут переговоры с представителями других стран. И все это называется «бесполетная зона». Я раньше думал, что «бесполетная зона», - это когда не летают самолеты обеих сторон, а оказывается, это когда не летают только ливийские самолеты, а ваши летают, бомбят, что хотят и где хотят.

Устав и решения Организации Объединенных Наций: что это и для чего?
Зачем принята Резолюцтия, - чтобы остановить самолеты или чтобы уморить ливийцев голодом? Где, в какой резолюции сказано: «можно убивать»? Где сказано: «можно отрезать связь и водопровод»? Где?

Я не из тех, кто любит просить, обычно просят меня, и я не отказываю. Но сейчас я прошу весь мир: пожалуйста, нам нужно сесть и поговорить, публично и начистоту, чтобы мир услышал и наш голос.

Я прошу, я прошу лично вас, Владимир Путин, стать посредником. Вы можете, я в это верю. Мы счастливы, что прозвучали Ваши слова о том, что бомбежки необходимо прекратить, но ведь всем известно: «Аль-Каида» презирает международные законы. Я призываю Вас: посмотрите, кто ведет огонь, когда я объявляю перемирие. Невозможен мир, когда прекращает огонь только одна сторона.

Ливийцы никогда не воевали между собой. То, что сейчас происходит, это война против Ливии, а не гражданская война.
Я прошу мировое сообщество: приходите, приезжайте, сделайте все, чтобы прекратить бомбардировки гражданских объектов. Никому тут не нужна война. Ливийцы – мои дети, ливийцы не воюют со мной, а я не воюю с ними. Посмотрите: мы помогаем людям, которые потеряли все, что зарабатывали тяжелым трудом.

Я прошу лидеров Африканского Союза побывать в Адждабии и посмотреть, кто там воюет против нас. Почему пришельцы из Афганистана, Туниса, Египта и других стран выдают себя за людей Адждабии? Спасите этот город от тех, кто его захватил!

А теперь слушайте вы, люди из НАТО!

Вы бомбите стену, не пропускавшую , поток африканской миграции в Европу, стену, останавливавшую террористов «Аль-Каиды». Этой стеной была Ливия. Вы разрушаете ей. Вы – идиоты. За тысячи мигрантов из Африки, за поддержку «Аль-Каиды» гореть вам в аду. И так оно будет.

Я никогда не лгу. Не лгу и сейчас.

Есть четыре ошибки, которые вам не следует допускать. Четыре ошибки, в которых вам не помогут никаких бомбежки.

Первое: внутренняя жизнь Ливии, ее устройство. Решать эти вопросы может и будет только ливийский народ. Только он. Запомните: не вы и даже не я. Только сами ливийцы могут, если захотят, изменить свою систему самоуправления.

Второе: я, Муаммар Каддафи. Уйти мне или нет, - решать не вам. Вы никто. Власть над Ливией уже 40 лет находится в руках ливийцев. Мои бабушка и дедушка, мои родители были убиты на ливийской земле, и они никогда не покидали Родину.
Вы смешны со своими требованиями. Вы смешны. Я не президент Ливии, но если бы это было возможно, народ выбрал бы меня. Да, мои люди любят меня. И вам известно, за что. За то, что я не люблю вас.

Третье: нефть. Даже не мечтайте. Даже не смейте мечтать, что вы отнимете у наших детей право иметь то, что они имели последние 40 лет. Я не обещаю вам, что мы будем сидеть и смотреть, как грабят наших детей. Но, разумеется, мы можем поговорить, чтобы ваш бизнес в Ливии был успешнее, чем раньше. Ведь вам нужно именно это?

Четвертое: Ливия. Белого флага не будет. Никогда. Если вы придете на нашу землю, все ливийцы возьмут оружие и будут бороться!

Жизнь без свободы – ничто.
Мы защитим свою свободу, или умрем!

Вальпургиева ночь — с 30 апреля на 1 мая, по германскому народному поверью, служит годичным праздником ведьм, собирающихся в эту ночь вокруг своего повелителя-сатаны — на высокой, недоступной горе Броккен, где и справляют свой “шабаш”.

Корреспонденция из Триполи.

30 апреля. Утро. Прошедшая ночь была самой долгой, в смысле: так долго еще никогда не бомбили Триполи. Я не спал, взрывы и гул самолетов, эта «небесно-земная какофония» продолжалась четыре часа.

И когда рано утром Каддафи обратился с телевизионным посланием к народу, то снова прилетели «хищники», чтобы разбомбить телецентр, где он находился. Но Аллах милостив: ракеты упали не в переполненный людьми телецентр. Одна - на административное здание, часть ливийского парламента, к которому примыкают другие здания: Центр инвалидов, Центр детского творчества, и вызвала большие разрушения. Вторая ракета попала в набережную, сделав большую воронку, метров семь в диаметре, прямо под финиковыми пальмами, которые мужественно приняли удар на себя и выстояли.

«Вот тебе и «точечный удар»! – подумал я. Наверное, таким образом фашистские «Юнкерсы» бомбили советские города.

В своей часовой речи Каддафи призвал к перемирию. Он задавал Западу простые, понятные всем вопросы. Эти же вопросы задают и взрослые ливийцы, и ливийские дети. «Почему вы нас бомбите? Разве мы бомбим Лондон, Париж, Вашингтон? У вас есть к нам претензии? Давайте их обсудим! Давайте сядем за стол переговоров!»

В своей речи Каддафи несколько раз обратился к Путину и Медведеву с надеждой, что они услышат. Ведь должна же быть в этом мире сила, которая восстановит справедливость?

Я смотрел на лицо лидера Джамахирии. Это было лицо человека, готового к отпору, но желающего понять логику Запада. Он перекладывал написанные им самим страницы, но почти не читал: он размышлял. Он советовался с ливийцами. Но главный адресат его был Запад: Каддафи призывал к благоразумию.

Из самых разных источников поступают подтверждающие и дополняющие друг друга информации: операция по уничтожению лидера Ливии уже разработана в деталях и одобрена. Участвовать в ней будут части спецназа Франции, Великобритании и США, и эти же страны, как и другие страны-члены НАТО, обрушат на Ливию «огневую поддержку» с воздуха и с кораблей.

Эта операция произойдет в ближайшие дни, может в ночь на 2 мая…

Вальпургиевая ночь! Стратеги НАТО любят красивые названия для своих операций и выбирают дни, полные глубокого смысла.

Почему? Потому что промедление в проведении «наземной» операции смерти НАТО подобно! Об этом бубнят западные политологи и СМИ. НО все чаще и чаще на Западе раздаются трезвые голоса.

Бомбежки НАТО ничего не дали. Английская разведка утверждает, что уничтожено 40 процентов ливийской армии, а американская разведка сообщает, что благодаря вооружению жителей городов и деревень и созданию народного ополчения численность армии возросла многократно. Ливия имеет еще и самолеты, и танки, и ракеты, предупреждает израильская разведка. И даже если современных вооружений у Ливии нет, то как частям НАТО сражаться в стране, где каждый житель имеет по крайней мере автомат Калашникова.

Мятежники потеряли Мисрату, которых, что бы ни сообщали западные СМИ, выгнали из города сами вооруженные жители. Факт есть факт. Налицо успехи армии Ливии в других городах. Главная потеря мятежников – это порт Мисраты. А ведь он, по рассекреченным планами стратегов НАТО, предназначался для высадки морского десанта. Идут бои и вокруг аэропорта Мисрата, на который должны приземлиться транспортные самолеты НАТО.

Бедуинские племена вышли из оцепенения и участвуют в боях с мятежниками на стороне правительственных войск и на востоке, и на западе страны. И если мятежники вопят в истерике, как это показал телеканал Евророньюс: «Где НАТО?», то бедуины рассчитывают только сами на себя и сами обороняются против мятежников.

Плохая ситуация для натовцев складывается в Бенгази: в городе воюют друг с другом самые разные вооруженные банды. Жители Бенгази, Тобрука и других ливийских городов жалуются, что более не могут терпеть насилия со стороны мятежников,

враждующих друг с другом.

Нас зовут в автобус, и журналисты отправляются в город Азабия, где собрались 420 представителей различных племен запада и юго-запада Ливии. Я снимаю лица старейшин племен, я слышу их лозунги. Они собрались, чтобы заявить о своей полной поддержке Каддафи и решимости защищать Ливию от мятежников и их западных «защитников».

На прошлой неделе здесь же собирались и с этой же целью представители племен востока и юго-востока. Освещение западными СМИ их собрания было более чем своеобразным: была запущена очередная «пропагандисткая утка», что «68 племен заявили Каддафи, что он должен уйти». Эта же «утка» «загадила» страницы российских газет и облетела телеканалы. Умеют же западные СМИ подавать «новости»!

30 апреля. День.

Евроньюс передало со ссылкой на командование НАТО, что кораблям НАТО удалось «освободить акваторию городского порта от ливийских мин». По мнение обозревателей, это означает, что корабли НАТО вошли в порт Мисрата и готовятся к высадке морского десанта.

В ответ на призыв Каддафи к миру альянс НАТО заявил, что не намерен вести переговоры с ливийским правительством и не пойдет на перемирие. Цель НАТО – физическое уничтожение Каддафи и его семьи.

Ливийцы ожидают худший вариант событий…

Мы возвращаемся из Азабии в Триполи и едем смотреть последствия ракетных ударов по Ливийскому телецентру. Дом, которому 80 лет, который пережил и итальянскую оккупацию, и немецкие бомбежки, но не устоял перед натовской ракетой.

Детский центр творчества, по которому будто торнадо прошло, как по американскому штату Алабама.

Библиотека, труды великих ученых и философов, засыпанные каким-то странным серым порошком, обгоревшие страницы книг…

Это уже вторая библиотека, уничтоженная за последние дни варварами-крестоносцами на земле ислама.

Я все отснял и на фото, и на видео и просто стоял, рассматривая под ногами осколки натовских ракет. Их можно было сразу отличить от местных кирпичей и обломков на фоне серого порошка, рассыпанного повсюду. Они и здесь выглядели чужими. На некоторых осколках были видны обрывки английских слов. «Хоть бы постыдились оставлять такие метки», подумал я.

И вдруг до меня дошло: «Вот был прекрасный дом, в нем жили люди и книги, а дети рисовали цветы. Теперь - только этот порошок?»

Шок!

Ко мне подходит маленькая ливийская девочка и тихо спрашивает на английском с интонацией «маленького принца» из произведения Сент-Экзюпери:

«Почему бомбы?»

Я растерялся. Я хотел сказать, что я не виноват, что это не мои бомбы. «Я – русский! Я из Москвы! Я не хотел тебя обидеть!»

Но ее глаза были такими серьезными, что я ничего не сказал. Я мог сказать только правду. Мы просто смотрели друг другу в глаза.

И девочка повторила тихим голосом «маленького принца», и глаза ее были не по-детски печальными:

«Почему бомбы»?

30 апреля. Вечер.

20.05.-20.15. Три взрыва раздались в течение десяти минут. И гул уходящих самолетов.

Я пытаюсь из окна моего дома заснять небо и записать звуки.

Но смерть приходит в молчании.

Она бесшумно пролетает над тобой и исчезает. И только тогда ты слышишь взрыв. Люди в эпицентре взрыва ничего не слышат. Люди вокруг, раненые и контуженные, приходят в себя. И только ты, находясь далеко от места взрыва, можешь зафиксировать гул уходящего самолета.

Зенитки ПВО не работают, даже не слышно стрельбы автоматов…

Наступает снова молчание в залитом светом Триполи. Мимо дома на большой скорости проходят редкие машины.

21.00. Еще один далекий взрыв.

21.05. Еще взрыв. И гул уходящего от наказания еще одно вурдалака..….

Позвонил Махмуд. Съемочную группу везут в больницу. Много раненых от первых взрывов.

21.40. Опять гул самолета.

22.20. Позвонил Махмуд, натовцы разбомбили пригород Загур, ракеты попали в жилые дома. Много убитых и раненых.

22.45. Снова гул от пролетевшего вурдалака.

Наступило 1 мая. Праздник международной солидарности трудящихся! Вспоминаю праздничные демонстрации, Красную площадь, Мавзолей, я иду с сыном по брусчатке, рука в руке, нам хорошо, мы счастливы, вокруг нас много цветов, на лицах москвичей радость… Далекое советское прошлое!

В апреле 1986 года я с другими советскими журналистами пробирался из Туниса в Ливию, которую бомбили американцы. Тогда в Триполи было много погибших и раненых. Погибла маленькая девочка, приемная дочь Муаммара Каддафи…

Прислушиваюсь к черному небу…

01.30. Махмуд звонит с места бомбежек. «Записывай, срочно! Самолеты НАТО подвергли бомбежке дом Каддафи. Погиб сын Саиф Аль Араб, 29 лет. Он был в доме с семьей и друзьями. Погибли три племянника Каддафи. Есть раненые среди друзей, которые были в гостях. Муаммар Каддафи, его жена и три внучки спаслись от бомбежки, живы и здоровы».

И добавляет: «Его снова спас Аллах!» Оказывается, на дом было сброшено две огромных бомбы. И одна – не взорвалась!

Звоню в МК. Телефон не отвечает. Звоню в Москву самому главному для меня другу Ливии. Он берет трубку. Читаю ему текст. Он говорит кратко, но точно: «Сволочи!»

Мне звонят ливийские товарищи, и все с одной и той же печальной новостью о гибели Саифа и других ливийцев. Примите мои искренние соболезнования!

А как реагировать на праздничные сцены, снятые этой ночью в Бенгази западными телерепортерами, на которых запечатлены мятежники, радующиеся так, будто их футбольная команда выиграла матч?

Траур, печальные лица ливийцев мы не увидели, а вот лица отморозков, для которых чуждо все человеческое, нам показали.

Или теперь считается «высоко моральным» на Западе показывать по ТВ, да еще с одобрением в комментариях, гнусные расправы мятежников на ливийскими солдатами, надругание над телами погибших полицейских, радость по поводу гибели ливийцев?

Неужели нет никакого чувства сострадания?

И еще: когда-нибудь, мы узнаем и имя летчика, который совершил налет на Триполи, и высокую награду, который он получил за свое геройство. Впрочем, вероятнее всего, мы никогда не узнаем. Потому что теперь ему всегда жить в страхе быть разоблаченным и получить по заслугам. Ливийцы подлость не прощают!

За моим окном – автоматные очереди. Пули уходят в черное молчаливое небо. Это зак протеста!

Небо, которое было мирным до принятия Совбезом ООН резолюции 1973 по Ливии.

Небо, с которого сегодня падают бомбы и ракеты и губят ливийцев.

Правители стран-членов НАТО утверждают, что они действуют в полном соответствии с этой резолюцией, которая стала для них спасительной индульгенцией за уже совершенные тяжкие преступления и за все преступления, которые они еще совершат, используя ливийское небо против ливийцев.

Другие страны, не члены НАТО, утверждают, что эта резолюция не дает права убивать мирных ливийских жителей.

Что дальше?

После новой Вальпургиевой ночи дипломаты и политики будут и дальше спорить, где же кончаются рамки этой резолюции…

А Каддафи снова терпеливо будет призывать Запад к благоразумию, приглашать сесть за стол переговоров?

Или на террор, начатый альянсом НАТО, он ответит своим террором?

Вы только представьте, на каком фоне красивой Англии, которая жила эти дни свадьбой мужественного герцога и прекрасной герцогини, разворачиваются – в эти же дни! - страшные картины страдающих людей в Ливии!

Одним - радости и счастье, цветущие деревья и безоблачное небо. А другим?

Что другим посылает благоденствующая Англия?

Здесь, в Триполи я понял, что все призывы НАТО бороться против международного терроризма ничего не стоят!

Потому что главный международный террорист сегодня - это сам альянс НАТО.

Ирак, Афганистан, Ливия сегодня, завтра Сирия и Йемен, вот это размах террористической деятельности!

И не говорите мне об «ужасных преступлениях» Каддафи! Говорить можно все что угодно, но ни одна международная инстанция доказательств таких не предоставила.

Есть презумпция невиновности! И согласно ей Каддафи невиновен и является жертвой, на которую охотится, да так, что Аль-Каида завидует: самолетами и ракетами, огромная террористическая организация!

И имя ее – НАТО!

И есть еще великая фраза великого русского гуманиста Федора Достоевского о слезах ребенка. Слезы я вижу в глазах ливийских детей. Они обвиняют!

«Почему бомбы»? – этот детский вопрос мучает меня.

Что ответите ребенку, взрослые дяди и тети?

04.45. С первой утренней молитвой обратился к мусульманам имам ближайшей ко мне мечети. Потом голоса имамов раздались и с других. Затем в городе, освещенном ярко и вызывающе к этому черному небу, снова наступила мертвая тишина. Я посмотрел в это черное небо и погрозил ему кулаком. От бессилия.

«Вурдалаки и бесы снова появятся в нем, и ты ничего не можешь с ними поделать, - сказал мне внутренний голос. – Тебе остается только ждать, как и всем другим ливийцам, когда они и тебя сотрут в порошок».

«Врешь! Не возьмешь!» – вспомнил я слова Чапая. И понял, что с этими отчаянными словами нашего героя перекликаются слова, сказанные Муаммаром Каддафи в его ночном обращении к народу: «Я – ливиец! Это моя Родина! Я буду сражаться, пока хватит сил!»

В Триполи наступил новый день, день траура…
Николай Сологубовский