Boy Zaskovorodoy, по поводу табличек:
«Всем известно, что я был очень строг в отношении своего
корпуса, но в несправедливости или в отсутствии заботы о своих
сослуживцах, генералах, офицерах и тем более о солдатах меня упрекнуть
никто не мог. Я жил в казармах против великолепного городского сада,
ежедневная моя прогулка была по его тенистым чудесным аллеям. Прогулки
эти разделял мой фокстерьер Бур. В один прекрасный день, когда я входил в
сад, мне бросилась в глаза вновь вывешенная бумажка на воротах, как
обычно вывешивались различные распоряжения властей. “Нижним чинам и
собакам вход воспрещён”. Я сильно рассердился. Нужно помнить, что мы
жили на окраине, среди польского, в большинстве враждебного, населения.
Солдаты были русские, я смотрел на них как на свою семью.

Я свистнул своего Бурика, повернулся и ушёл. В тот же день я издал приказ,
чтобы все генералы и офицеры наряду с солдатами не входили в этот сад,
ибо обижать солдат не мог позволить. Можно было запретить сорить, грызть
семечки и бросать окурки, рвать цветы и мять траву, но ставить на один
уровень солдат и собак, это было слишком бестактно и неприлично. Кроме
того я сообщил об этом командующему войсками и просил его принять меры к
укрощению губернатора. Так как Г.А. Скалон был не только командующий
войсками, но и генерал-губернатором, то он и отдал соответствующий
приказ об отмене распоряжения губернатора, который приехал ко мне и
очень извинялся, что не посоветовался раньше со мной. Впоследствии он
чрезвычайно заискивал во мне». (Брусилов А.А. Мои воспоминания / Сост. В.А. Авдеев, С.Г. Нелипович. М.: Олма-пресс Звёздный мир, 2004. С.42–43)