О С Е Н Ь П РО Т Е С Т А




Простудная пора –
Очей очарованье.
Сирени голый куст –
Осыпался протест.
Приятно мне его
В природе увяданье.
Печальная судьба -
Зима его доест.

Поехала Собчак
До Химок в электричке.
Вагон пропах вином,
А время – два часа.
- Здесь люди пьют с утра, -
Сказала по привычке.
- Здесь утро было в шесть,
Проснись, моя краса.

Потом она пошла
Со свитой на троллейбус.
И все, кто с нею был,
Нанюхались вина.
Но высадили всех
За запах их и трезвость -
Французские духи
Не жалует страна.

Кондуктор от духов
Чуть на пол не упала.
Собчак сказала ей:
- Да мы – свои, свои!
- Конечно, вы свои,
И я не из Непала,
Очистите салон,
Летите, соловьи.

Людей на пятачке -
Их семьдесят четыре.
Собчак призвала их
Подругу поддержать:
- На выборы прошу
Для Чириковой «чирик»* *(червонец).
- Подайте лучше нам, -
Сказали три бомжа.

События летят,
Надежды и попытки,
И даже Интернет
Свели они на «нет»:
Романова в тоске –
Обобрана до нитки,
Пустые кошельки,
От денежек привет.

Такое же уже
Бывало на бульварах.
Со сбором денег был
Такой же результат.
Коробочка была
С общественным наваром -
Коробочка ушла
Куда глаза глядят.

Теперь у них глаза
Горят на кресла мэров.
Красивая мечта –
Прийти и сесть во власть.
- Что, могут так и сесть?
И много ли примеров?
- Да сесть-то могут сесть,
Да только кто им дасть?

Уж если кошельки
Теряются по кругу,
То запросто страну
Растащат натощак.
Но надо нам беречь,
Как лучшую подругу,
Товарища Собчак.
И будет всё ништяк.

Кто может насмешить
Америку с Европой?
До Лопес добралась
Вопросом подкольнуть.
Но Дженифер, смеясь,
Махнула просто попой,
А Ксении Собчак
Не суждено махнуть.

А может, «за протест»
Мы несколько суровы?
Ведь мы без них помрём,
Как в Польше, от тоски.
Оставьте нам пока
Для смеха Удальцова.
И все гуляют пусть.
Ну правда, мужики!

Владимир Холодок

Юрий, с Днём рпождения! Полёта и вдохновения!

Привет из Лондона!

ПАПА И РЕВОЛЮЦИЯ
(сокр.)


Не узнать сегодня папу,
Он пришёл не как вчера,
Наступил коту на лапу,
Опрокинул два ведра.

Он вернулся возбуждённый,
Чмокнул в щёчку лишь меня,
Разъярённый, как Буденный
После боя, без коня.

Мне сказала мама: «Тише! –
Он ходил протестовать,
Так устал, что еле дышит,
Папе надо на кровать».

Я ушком прильнула к двери –
Папа там твердил во сне:
« Я правительству не верю!
Всех повешу на сосне!»

Он во сне считал, хихикал:
- Десять тысяч «хомячков»!
А потом добавил тихо:
- Больше! Я же без очков.

Насчитал он: семь коррупций,
Восемь лодок без ветрил.
И о Ксении о Крупской
Что-то тоже говорил.

Первый раз такого папу
Я увидела теперь,
А вообще он носит шляпу,
Открывает дамам дверь.

Не теряет время даром –
Что-то пишет до утра.
А гуляет по бульварам
Лучше всякого кота!

Папа очень любит сходки,
Любит стачки и пикет.
Даже времени на водку
У него, наверно, нет.

Он немного переменчив,
И бывает – не того.
Даже времени на женщин
Не хватает у него.

Сочиняет он листовки,
Их сперва читает кот.
И при слове «забастовка»
Кот танцует и поёт.

Отошла я ото двери,
Нужен папочке покой.
Не будите в папе зверя,
Он повесит, он такой.

А когда проснулся папа,
Он сказал нам: – Гений я!
Мне не надо в зубы капу,-
Не боюсь Руси всея!

Мама, руки полотенцем
Зафиксировав ему:
«Береги, - сказала, - сердце,
И расслабься по уму.

Погуляй с котом на крыше,
Выпей красного винца,
И купи для банок крышек –
Как зимой без огурца?

Погрусти о первой встрече,
Вспомни, как летает снег,
Подари мне лунный вечер,
Поживи, как человек!

И гуляй! Но без рекламы,
Просто так, для куражу»…
… Что б мы делали без мамы? –
Я ума не приложу.
Владимир Холодок

П Р И Р О Д А П Р О Т И В П Р О


«Категорически против ПРО выступили дельфины, рыбы, крабы и моржи. Просто хотят жить.»

«План НАТО по ПРО (противоракетная оборона Европы) предполагает окружить Россию своими ракетами и кораблями и сказать нам, что это не от нас.
Возможно, ребята не смотрят голливудские фильмы, где герой-одиночка всегда побеждает сотни бандитов, если ему помогает природа».


Видел пьяного дельфина
Я на море в Темрюке,
В море он чертил картины,
Как Пикассо на листке.

Я спросил, чего он пьяный?
Мне сказали, ё-моё,
И разлили по стаканам
Спирт коньячный до краёв.

В горло спирт идёт коньячный,
Так же, как от гольфа мячик.
Весь в слезах я, между прочим,
А они сидят хохочут.

Рад за нашего дельфина,
Что он принял пол графина,
Но боюсь за корабли,
Как они рискуют, блин.

Корабли идут чужие,
А у нас дельфины злые,
Нет на свете их резвее,
Очень медленно трезвеют.

У дельфина в пасти мина,
Их полно там под водой,
Мин полно, да и – дельфинов,
Делят мины меж собой.

Да и рыбы, бляха-муха,
Наши рыбы – не рабы,
Дай им что-нибудь понюхать -
Сразу встанут на дыбы.

Если тот корабль из НАТО,
Рыба наша с криком «Бля!»
Хватанёт со дна гранату –
И не будет корабля.

Наша рыба – это глыба,
Хуже, чем гранатомёт.
Говорят, молчит, как рыба,
Наша выпьет – запоёт.

Корабли! - Не приближаться
Меньше, чем на тыщу миль,
Чтоб потом не обижаться,
Что отдельно - нос и киль.

Кораблям – попутный ветер,
Ближе всё же им нельзя,
Не завидую, кто встретит
Сумасшедшего язя.

…С юга вроде бы отбились,
А на севере – моржи,
Как на пляже развалились
Многотонные бомжи.

Ус моржовый, взгляд моржовый,
Но страшней – моржовый хрен,
Хуже Берии с Ежовым,
Хуже, чем немецкий плен.

Это будет приговором
Морякам и кораблю,
Если стая скажет хором:
- Я, корабль, тебя люблю!

А с востока – наши крабы
Защищают от врага.
Вот была б, как у быка бы
В крабе каждая нога.

Ставят ноги наши крабы,
Как с похмелья наши бабы,
А в глазах – такая страсть –
Исцарапают матчасть.

Искарябают корабль,
Исковеркают проводку,
Перекусят цепь и якорь,
И под это выпьют водку.

Капитану не до галса –
Краб отстриг клешнями галстук,
Он же может всё отстричь,
Даже наголо подстричь.

Есть у нас такие крабы,
Но секретные пока,
Изуродуют корабль,
Напугают моряка.

…Смысла ПРО в Европе нету,
Он для некоторых в том,
Чтоб взорвать Европу эту,
Отсидевшись под кустом.

Этот куст, конечно, в Штатах,
Но и там – наш брат меньшой:
Есть акула, аллигатор,
ПРО не любят всей душой!

Владимир Холодок

Что же с Европою будет?


Ангела Меркель и Саркози
Не расстаются друг с другом,
Вместе – на саммит, и на УЗИ,
Вместе гуляют по лугу.

Ими владеет пылкая страсть –
ЕВРО спасти от развала,
Но мировая корысть и власть
Палки в колёса совала.

Кружатся звёзды, встав в хоровод,
На полотне евро-флага.
Чья-то звезда закружилась, и вот –
Сделала влево пол шага.

Вот и другая – прыг со стези,
Третью берут на поруки,
Ангела Меркель и Саркози
Крепко схватились за руки.

Им расставаться просто нельзя,
Сразу посыплются звёзды.
Ангела Меркель и Николя
В дом возвращаются поздно.

Ангела дома видела сон –
Евро сорвался на волю.
- Ай, Николяша! – вырвался стон, -
Коленька, Колюшка, Коля!

Муж возмутился: «Кто тут Колян?
И-о-а-хим я, не Коля».
- Ты и не Коля , и не Оланд,
Вспомнила Гельмута Коля…

… В ухо бубнила Карла Бруни:
- Что-то любовь наша меркнет.
- Карла, родная, ты не брани,
Плохо без Ангелы Меркель.

К Ангеле рвётся прямо с утра
Гнать европейское горе,
Вместе поют они у костра
Песню про Полюшко-поле.

Это не просто евро-игра,
Евро-улыбки и глазки.
Ест Николя из гуся фуа-гра,
Ангела Меркель – колбаски.

Из экономии Греция вся –
По площадям и по пляжам.
Им из Европы дали гуся,
Пусть он без печени даже.

Евро-лягушку съел Саркози,
Устрицы и чебуреки:
- Будет в Европе всё на мази,
Лишь бы не померли греки.

Мысли – под солнцем и под дождём,
Лидерам трудно расстаться:
- ПО миру, Коля, сами пойдём,
Если за всех рассчитаться.

Этот тандем им богом был дан,
Зря вы тандемы хулите.
Даже в политике каждый Хуан
Думает о Хуаните.

Евро-китаец и евро-араб,
Ходят себе евро-люди.
Новой Европы мать и прораб
Не доучли евро-буден.

…В кабриолете ехал Оланд,
Дождь замочил ему груди.
И подмочился ангельский план –
Что же с Европою будет?

Владимир Холодок

ЛЮБЕРЕЦКИЕ ПОЛЯ – ДЛЯ ПРОСТОГО МОСКАЛЯ.



Я ловлю все вести с фронта,
Под Москвой незримый бой,
Где по-тихому без понта
Делят земли меж собой.

Меж Москвой и Подмосковьем
Под ковром идут бои,
Делят пастбища коровьи
А, возможно, и мои.

Телевизор перегрелся,
Два приёмника в дыму,
Но кому чего отходит,
Я пока что не пойму.

Все домашние не дышат
И на цыпочках юлят,
- Отошли Москве, ты слышал,
Люберецкие поля.

- Елисейские бы лучше, -
Тихо вставила жена.
- Люберецкие – покруче,
Ты же тоже не княжна.

Новость ширится и длится,
Что ни лечь, и ни заснуть,
Область, чтобы не делиться,
Город – лишнего куснуть.

Толстопальцево отдали! –
Плачут бабы, вот беда,
Толстый палец для хозяйства
Пригодился бы всегда.

Москвичам давно не пёрло,
И тяжёл московский путь,
В кольца схваченное горло -
И ни пёр-уть, ни вздохнуть.

Новость спереди и сзади,
Новость с ужасом в лице:
«Домодедово в осаде,
Дерибабово - в кольце.»

- Ничего, ещё пробьёмся! –
Дед кричал, был общий сход, -
Всем селом Москве сдаёмся,
Так решил честной народ.

Только бабка под Можайском
Пишет внуку на Урал,
На меня не обижайся,
Но Можайск Москвой не стал.

Дорогие демократы!
Объясните, наконец,
Мы всегда свободе рады,
Сколько будет щас колец?

И ещё, не прибедняйтесь!
Ради дела и словца
Поскорее расширяйтесь
До Калужского кольца.

Кто границей недовольный,
Пусть сидит с плевком во рту,
Карандаш рукою вольной
Проложил уже черту.

Покажите нам границу,
Мы не скажем никому,
Кто уже попал в столицу,
Быстро учится уму…

Бой закончился, однако,
Победила в нём Москва!
Вижу, в сторону Монако
Продвигается она.


Владимир Холодок.

ПАПА И РЕВОЛЮЦИЯ
(сокр.)


Не узнать сегодня папу,
Он пришёл не как вчера,
Наступил коту на лапу,
Опрокинул два ведра.

Он вернулся возбуждённый,
Чмокнул в щёчку лишь меня,
Разъярённый, как Буденный
После боя, без коня.

Мне сказала мама: «Тише! –
Он ходил протестовать,
Так устал, что еле дышит,
Папе надо на кровать».

Я ушком прильнула к двери –
Папа там твердил во сне:
« Я правительству не верю!
Всех повешу на сосне!»

Он во сне считал, хихикал:
- Десять тысяч «хомячков»!
А потом добавил тихо:
- Больше! Я же без очков.

Насчитал он: семь коррупций,
Восемь лодок без ветрил.
И о Ксении о Крупской
Что-то тоже говорил.

Первый раз такого папу
Я увидела теперь,
А вообще он носит шляпу,
Открывает дамам дверь.

Не теряет время даром –
Что-то пишет до утра.
А гуляет по бульварам
Лучше всякого кота!


Папа очень любит сходки,
Любит стачки и пикет.
Даже времени на водку
У него, наверно, нет.

Он немного переменчив,
И бывает – не того.
Даже времени на женщин
Не хватает у него.

Сочиняет он листовки,
Их сперва читает кот.
И при слове «забастовка»
Кот танцует и поёт.

Отошла я ото двери,
Нужен папочке покой.
Не будите в папе зверя,
Он повесит, он такой.

А когда проснулся папа,
Он сказал нам: – Гений я!
Мне не надо в зубы капу,-
Не боюсь Руси всея!

Мама, руки полотенцем
Зафиксировав ему:
«Береги, - сказала, - сердце,
И расслабься по уму.

Погуляй с котом на крыше,
Выпей красного винца,
И купи для банок крышек –
Как зимой без огурца?

Погрусти о первой встрече,
Вспомни, как летает снег,
Подари мне лунный вечер,
Поживи, как человек!

И гуляй! Но без рекламы,
Просто так, для куражу»…
… Что б мы делали без мамы? –
Я ума не приложу.
Владимир Холодок

ПАПА И РЕВОЛЮЦИЯ


Не узнать сегодня папу,
Он пришёл не как вчера,
Наступил коту на лапу,
Опрокинул два ведра.

Он вернулся возбуждённый,
Чмокнул в щёчку лишь меня,
Разъярённый, как Буденный
После боя, без коня.

Мне сказала мама: «Тише! –
Он ходил протестовать,
Так устал, что еле дышит,
Папе надо на кровать».

Я ушком прильнула к двери –
Папа там твердил во сне:
«Я правительству не верю!
Всех повешу на сосне!

Пусть России будет плохо,
Ей не надо хорошо.
От хоккейного подвоха
Я с ума чуть не сошёл.

Жил бы Малкин в Кустанае б!
Очень я расстроен им –
Набросал он шведам шаеб,
Хоть бы парочку – своим.

Слава богу, футболисты
Не прославили страну –
Проиграли грекам чисто,
Ты же наш, Аршавин, ну?!»


Он во сне считал, хихикал:
- Десять тысяч хомячков!
А потом добавил тихо:
- Больше! Я же без очков.


Насчитал он: семь коррупций,
Восемь лодок без ветрил.
И о Ксении о Крупской
Что-то тоже говорил.

Первый раз такого папу
Я увидела теперь.
А вообще он носит шляпу,
Открывает дамам дверь.

Не теряет время даром –
Что-то пишет до утра.
А гуляет по бульварам
Лучше всякого кота! -

Помню, шли они не быстро.
- Мама, сколько?! – посмотри!
- Триста тридцать беллетристов
И поэтов – тридцать три.

- Кто за ними?
- Это геи.
- Геи, это, значит, кто?
- Те, кто могут в Адыгее
Жить секунд, примерно, сто.

- Их не любят в Адыгее?
- Их везде боготворят!
- Посмотри-ка, папа с геем
Дружно выстроились в ряд.

Может, геи офигели? -
Всё им стало по плечу.
Я уж лучше Пелагею
В телевизоре включу.

Папа очень любит сходки,
Любит стачки и пикет.
Даже времени на водку
У него, наверно, нет.

Он немного переменчив,
И бывает – не того.
Даже времени на женщин
Не хватает у него.

Сочиняет он листовки,
Их сперва читает кот.
И при слове «забастовка»
Кот танцует и поёт.

Отошла я ото двери,
Нужен папочке покой.
Не будите в папе зверя,
Он повесит, он такой.

А когда проснулся папа,
Он сказал нам: – Гений я!
Мне не надо в зубы капу,-
Не боюсь Руси всея!

Мама, руки полотенцем
Зафиксировав ему:
«Береги, - сказала, - сердце,
И расслабься по уму.

Погуляй с котом на крыше,
Выпей красного винца,
И купи для банок крышек –
Как зимой без огурца?

Погрусти о первой встрече,
Вспомни, как летает снег,
Подари мне лунный вечер,
Поживи, как человек!

И гуляй! Но без рекламы,
Просто так, для куражу…»
…Что б мы делали без мамы? –
Я ума не приложу.

Владимир Холодок

П Р О Л У Ж К О В А Т А К О Г О


Покосилась подкова
На воротах Лужкова,
Даже так покосилась –
За моря укатилась.

Обыватели скажут,
Ну и что ж тут такого?
Но ведь это – эпоха!
Эра мэра Лужкова.

Все тогда веселились.
Делово и толково
Двадцать лет мы молились
На такого Лужкова.

Восторгались размахом,
Даже пИсались, прямо,
Как мы прыгнули махом
От бассейна до храма!



Он счастливый и крепкий,
Он кумир для народа,
В обожаемой кепке
«режет» без перевода.

Я уверовал свято –
Нет России без мёда,
А столица – придаток
Без отца-пчеловода.

Вырастали громады
У колец и у МКАДа,
Словно солнце светило
Нам лужковское - «надо!»

И стеклом – по бетону,
Ну а как же иначе! –
Застеклили столицу,
Как теплицу на даче.

Говорили ребята,
Что ж мы делаем, братцы?
Но цунами из денег,
Невозможно бодаться.

Жаль отеля «Россия»! –
После сноса не стало.
Тут одних депутатов
пол страны побывало.

Зал концертный «Россия!» -
Для эстрадных кумиров -
Как дорога до славы,
Как гарем для эмиров.

Так ударить коварно
По интимному месту –
Снос «России» в России -
Это очень нечестно.

За рекламным плакатом
Вся «Россия» в руинах:
Не пожить депутатам,
Ни поспать бедуинам.

Где звезда Пугачёвой?
Где Кобзон на граните?
И ещё много-много
Наших «звёзд», извините.

Вырастало другое –
Незатейливый фокус –
Исмаилов и рынок,
Агаларов и Крокус.

А народец в машинах,
Запотевшие попки,
Не достичь магазинов
И работы без пробки.

Расплодилось, как галок,
Спецмашин и мигалок,
Как весенние утки, -
Их стенания жутки.

На вопрос Дэ-Пэ-эСа
Отвечают сердито:
- Мы пока не министры,
Но зато мы джигиты.

А Лужкову не жалко
Ни поста, ни мигалки.
Просто жалко Лужкова,
Что всё так бестолково.

Что детей и супругу
Надо прятать с испугу,
И гулять надо строго
По австрийскому лугу.

Трудно даже представить
И поверить интриге,
Чтобы мэру Парижа
Надо прятаться в Риге.

А детей из Сорбонны
Надо быстро и срочно –
Ну хотя бы в Челябинск,
В универ на заочно.

Все грешат на систему.
Так старанья утроим!
Мы систему отыщем
И систему настроим.

Все ж, спасибо Лужкову!
Ну, не стал Долгоруким.
Оставайся, Михалыч,
Мы возьмём на поруки.

Владимир Холодок