Севастополь.1942. Немецкая Фотохроника.

Невзоров о Pussy Riot: «Победили девчонки».

Выпуск от 21 августа 2012.

Ответ Александра Невзорова на обвинительный приговор участницам группы Pussy Riot: кто победил и какие социальные процессы обнажает скандал с «панк-молебном»? Роль церкви в политической игре? На чьей стороне Dick Riot — Невзоров? Как церковь будет обороняться, и какие у неё перспективы в этой войне?

В подкасте:

— Pussy Riot — сногсшибательный успех.
— Религия в действии.
— Раскол общества.
— Невзоров — Dick Riot?
— Реальные отношения власти и церкви. #philosophy

#philosophy #Ленин

Феминизм в России. Как части становятся единым целым

#brights
После вынесения обвинительного приговора участницам акции в Храме Христа Спасителя некоторые православные активисты, видимо, решили, что они… схватили Бога за бороду.

Уверенные в том, что государство и суд отныне безоговорочно встанут на их сторону, что бы им ни вздумалось сделать, несколько православных граждан напали с обвинениями и оскорблениями на компанию посетителей московского кафе «Му-му». Они потребовали, чтобы один из гостей снял футболку с надписью «Богородица, Путина прогони».

Очевидно, целью «православного гнева» было спровоцировать мирно отдыхающих людей на некие противоправные действия. Очевидно и то, что им этого сделать не удалось. Один из гостей заведения снял откровенно провокационные действия православных активистов на видео. Несмотря на то, что продолжительность видеосвидетельства более 40 минут, рекомендуем посмотреть его внимательно, чтобы быть готовым к подобным ситуациям, которые наверняка в нашем обществе теперь станут не редкостью.

Неизвестно, что в следующий раз вызовет «православный гнев». Это может быть любой предмет или аксессуар, свидетельствующий о том, что вы атеист или коммунист.

Нападавшие обвиняли компанию в разжигании национальной розни, в экстремистском призыве к свержению власти, в оскорблении Богородицы. Они называли посетителей кафе «биобольшевиками», сравнивая их с биотуалетами, утверждали, что такие как они сдирали кожу с живых священников, указывали на то, что сидевшие за столиком гости пришли на их землю и уничтожают их культуру.

Ошарашенные посетители просили лишь оставить их в покое, однако православные активисты не унимались, а один из них достал некую священную книгу и, выразив своё почтение святому для него предмету поцелуем, сел за их столик и стал зачитывать куски религиозного содержания. Заметим, что всё это происходило в светском заведении – предприятии общественного питания.

Другой гневный православный призывал всех посетителей кафе присоединиться к действу – он предлагал всем хлопать в ладоши и скандировать «Полиция! Полиция!»

Интересно, что прибывшие стражи порядка затруднились на месте разрешить конфликт, хотя всем, включая работников кафе, было ясно, кто является нарушителем общественного порядка. Пришлось всем участникам конфликта отправиться в отделение, где каждая сторона написала заявления об оскорблениях. Православные также продолжали настаивать на экстремизме с противоположной стороны.

А он не зассал и познакомился.

Наша Библия рисует характер бога с исчерпывающей и безжалостной точностью. Портрет, который она нам предлагает, – это в основном портрет человека, если, конечно, можно вообразить человека, исполненного и переполненного злобой вне всяких человеческих пределов; портрет личности, с которой теперь, когда Нерон и Калигула уже скончались, никто, пожалуй, не захотел бы водить знакомство. Он только и делает, что карает, – карает за ничтожные проступки с тысячекратной строгостью; карает невинных младенцев за проступки их родителей; карает ни в чем не провинившихся обитателей страны за проступки их правителей и снисходит даже до того, что обрушивает кровавую месть на смирных телят, ягнят, овец и волов, дабы покарать пустяковые грешки их владельцев. Более гнусного и разоблачающего жизнеописания в печатном виде не существует.

…Постигаем ли мы… что он [Бог] – существо нравственное согласно нашим понятиям о нравственности? Нет. Если у нас и есть какие-либо сведения относительно этого, то нам известно лишь то, что он абсолютно лишён морали и нравственности, – по крайней мере, морали и нравственности человеческого образца. Известно ли нам, что он справедлив, благостен, добр, кроток, милосерден, сострадателен? Нет. У нас нет никаких доказательств того, что он обладает хотя бы одним из этих качеств, – и в то же время каждый приходящий день приносит нам сотни тысяч свидетельств, – нет, не свидетельств, а неопровержимых доказательств, – что он не обладает ни одним из них.

Когда мы молимся, когда мы умоляем, когда мы взываем к нему – слушает ли он? Отвечает ли он? Человеческая история не знает ни одного несомненного случая, который подтверждал бы это. Или же он безмолвно отказывается слушать, отказывается отвечать?.. Нет ничего, что хотя бы косвенно свидетельствовало бы об обратном.

-Марк Твен

Атеисты полагают, что жизнь бессмысленна?

Напротив, религиозные люди часто волнуются, что жизнь бессмысленна и воображают, что это может быть искуплено только обещанием вечного счастья в загробном мире. Атеисты склонны думать, что жизнь драгоценна. Жизнь наполнена для тех, кто ощущает себя действительно и полностью живущими. Наши отношения с теми, кого мы любим, являются значащими теперь, они не должны длиться вечно, чтобы быть таковыми. Атеисты склонны находить это опасение относительно бессмысленности … весьма … бессмысленным.

(Из статьи Сэма Харриса в газете «Los Angeles Times» "Десять мифов об атеизме") #richarddawkins

#brights
Это памятник шевалье де ла Барру, который был казнен 1 июля 1766 года за то, что не снял шляпу при прохождении церковной процессии. Ему было всего 19 лет...

Дело было в городе Абвиле (Abbeville), на севере Франции, в Пикардии, в августе 1765 года. Неизвестные надругались над деревянным Распятием, стоявшим на Новом мосту. Серьезное святотатство. Пытаясь найти виновных, священники призывали местное население к «гражданской сознательности», во время воскресных проповедей чуть ли не в открытую склоняли прихожан к написанию доносов.

Запуганные люди, которых допрашивали эти ревностные служители закона, согласились обвинить шевалье де ла Барра и двух его «сообщников» в пении насмешливых непристойных песенок, оскорбляющих религию. Тут же молодым людям припомнили, что некоторое время назад они отказались поприветствовать церковную процессию. Вся толпа сняла шапки и преклонила колени в знак почтения и уважения, а они шляп не сняли и процессию поприветствовать отказались. Вообще показания «свидетелей» выглядят довольно комично: шестеро признались, что видели, как трое молодых людей, стоявших в 30 шагах от церковной процессии, не сняли шляп; одна девушка рассказала, что «слышала от своего кузена, что кто-то рассказал ему, как шевалье де ла Барр рассказывал, что не снял шляпы при виде процессии»; еще одна девушка «слышала, как кто-то говорил, что де ла Барр при виде гипсовой статуи св. Николая в доме привратницы монастыря спросил ее, не потому ли она поставила у себя эту фигуру, что ей не хватает присутствия мужчины»; один «свидетель» поведал следователям, что слышал, как шевалье выругался нечестивым словом, когда говорил о Деве Марии; кто-то слышал, как он распевал богохульные песни.

В общем, все показания были, скорее, в духе слухов: «Я слышал, как кто-то слышал... »Двоих обвиняемых молодых людей отпустили, поскольку они были слишком молоды (им было по 15 лет), но старший из друзей, шевалье де ла Барр был 1 июля 1766 года казнен в Абвиле (из Парижа было специально прислано пятеро палачей) за «пение насмешливых песен в присутствии церковной процессии». Его пытали, вырвали язык, отрубили правую руку, после чего обезглавили, а затем сожгли на костре вместе с экземпляром «Философского словаря» Вольтера. (Сначала предполагалось, что его подогреют на медленном огне живого, сразу после пыток, но потом приговор был «смягчен»: решено было, что сожжение произойдет уже после отрубания головы).

На эшафот де ла Барр ступил с высоко поднятой головой, а его последними словами, по свидетельству Вольтера, были: «Никогда бы не подумал, что благородного человека можно предать смерти за такую малость» (Je ne croyais pas qu’on put faire mourir un gentilhomme pour si peu de chose). Эта история заняла достойное место в собрании человеческой глупости и нетерпимости, и сегодня памятник де ла Барру служит своего рода предостережением против фанатизма и непримиримого консерватизма. Для французов эта история — символ религиозной нетерпимости. Памятник де ла Барру стоит не только в Париже на Монмартре, но и собственно в Абвиле.