«Я только что прочитал в сети, что Джей Джей очень даже не против этого. В прежние времена можно было получать письма от поклонников, — сказал он в интервью изданию the Sun. — А теперь поклонники пишут в сети и задают такие вопросы: „Надо мной издеваются в школе… Я боюсь входить из дома“. Они меня спрашивают: „А может, Люк — гей?“ Я сказал бы так — об этом должен судить сам зритель. Если ты считаешь, что Люк — гей, значит, так оно и есть. И не надо этого стыдиться. Люка надо судить не по тому, кого он любит, а по тому, какой у него характер, что он за человек».
http://inosmi.ru/social/20160305/235636394.html

«Когда я говорю о „всеобъемлемости“, я не подразумеваю, что мы должны оставить геев за бортом, — говорит он. — Речь о том, чтобы включать все».

«Вы не относитесь к Альянсу повстанцев. Вы не крутые парни. Вы чертовы жестокие тоталитарные империалисты. Если вы думаете, что Люка Скайуокера могут раздражать геи вокруг него, то вы полностью упустили смысл "Звездных войн"».
http://lenta.ru/news/2015/09/09/star_wars_gay/

— Я ещё не видел сиквел. Предыдущая картина «Восемь первых свиданий» была, кстати, лёгкой и позитивной. К требованиям запретить показы, въезды-выезды артистов, лишить их возможности сниматься, выступать, говорить и дышать отношусь отрицательно, — сказал Мединский. — Уподобляться украинскому Минкульту в его тщетах порулить культурой, изображая судьбоносную инстанцию, нам, России, смешно и несолидно.
По его мнению, аудитория должна иметь возможность сама решить, что ей интересно.
— Мы в синхронном абсурде не участвуем. А лишать наших зрителей права выбора и возможности посмотреть наше кино из-за чьего-то неудачного фиглярства мы не собираемся, — подчеркнул министр.
http://lifenews.ru/news/186839

Показ этого фильма не надо запрещать. Мы же великая Россия, поэтому слишком много чести. Это блохи на теле нашей культуры, зачем их ловить и отщелкивать?
http://ruskline.ru/news_rl/2016/02/26/eto_blohi_na_tele_nashej_kultury/

Пиковая дама означает тайную недоброжелательность.
Новейшая гадательная книга.

…Германн (Александр Дривень) обливается водой, отправляясь на роковую игру, и мокрая ночнушка в облипочку демонстрирует его гимнастический торс, как с глянцевой обложки современной светской хроники. http://www.rg.ru/2013/03/01/dama.html

В начале 90-х я поставил скандальный спектакль «Игра в жмурики» нашего парижского эмигранта Михаила Волохова. Спектакль основан на ненормативной лексике. Я перед спектаклем говорил вступительное слово и предупреждал, что дети не должны находиться в зале. И однажды, когда учительнице, купившей билеты на целый класс я посоветовал увести ребят, она сказала, что сама уже видела спектакль и привела детей специально, чтобы они узнали эту лексику в театре, а не на улице. Я думаю, она права. Всё решает зритель. Я всегда делаю его соучастником событий. У меня в яркой упаковке – серьёзное содержание. Увлекаю яркой формой, а потом, выкладываю набор определённых идей.
http://www.smotr.ru/inter/inter_zhit_ne.htm

У меня есть пьесы о суициде, о психушках, о лесбиянках и геях. И как писали в моём любимом «Московском комсомольце», что Житинкин доставился уже до того, что ему осталось только поставить спектакль про зоофилов. Вы знаете, я задумался над этим. У меня есть спектакли с ненормативной лексикой, где действие происходит в морге, там работают замечательные ленкомовские артисты. Есть спектакль «Вышка Чикатило». Чего только у меня нет! Меня часто мучают вопросом: «Зачем ты Житинкин это делаешь, для рекламы?» Нет. Я радуюсь, что иду не в ногу, осуществляя те проекты, на которые не решается никто. И в этом моя честность художника. Потому что, для того чтобы обойти тупик, надо его обозначить. А как говорил замечательный Олеша «Сюжеты притаились везде». Но это он говорил о литературе. В театре тоже самое. Если мы будем закрывать глаза на какую-то из тем, то она от этого не исчезнет. Наоборот, от этого будет только хуже. Психология человека такова – запретный плод сладок. И его к этому плоду тянет с невероятной силой, а человек слаб, и поверьте мне, слаб на многих уровнях.

И вот Вы говорите цензура ушла, да нет, не ушла. Она теперь носит характер другой. С одной стороны – она теперь экономическая цензура, с другой – вкусовая. Потому, что любой директор может сказать: «Это что-то не в моём вкусе». Когда я принёс пьесу «Лулу» в театр Моссовета, мне директор сказал: «Ну что же Андрей, вы опять принесли какую-то порнографию». Но я его поставил в тупик: «Вы знаете что, у Вас уже долгие годы идёт спектакль про проститутку». «Как! В академическом театре спектакль про проститутку?» «Ну, скажем, про падшую женщину» «Так про кого же?» «Как? А Сонечка Мармеладова?» Он сказал: «Да, действительно».

amphre

Здание «Восхода» поставят на круглый подиум и обустроят на нем зону отдыха с небольшим амфитеатром для мероприятий. На одном из фасадов архитекторы хотят прорубить большое окно в городскую гостиную – пространство для лекций, кинопоказов, дискуссий и других мероприятий в «Восходе».
На месте зрительного зала архитекторы предлагают сделать большой фермерский рынок, а на балюстраде – открыть кафе в стиле столовой 1960-х годов.

В будущих объектах предусмотрены: кинопоказ, кафе, рестораны, культурно-досуговые центры, магазины и т.д. При этом доля культурно-просветительской функции в каждом объекте составит не менее 30%.

Кинотеатры, о которых идет речь, были построены с 1938 по 1988 год, и функция кинопоказа исторически сочеталась в них с другой, менее очевидной. Кинотеатры были наследниками рабочих клубов, вобравших в себя основные культурные и социальные функции районов.

МОСКВА, 25 мая - РИА "Новости", Даниил Низамутдинов. Подавляющее большинство россиян негативно оценивают нынешнее состояние российской культуры и искусства. Об этом свидетельствуют данные опроса, проведенного Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ).

По данным опроса, только 23% россиян согласны с тем, что, благодаря достигнутой свободе творчества, современная культура и искусство успешно развиваются, создаются новые художественные ценности.

Однако, подавляющее большинство опрошенных - 69% - склонны негативно оценивать нынешнюю ситуацию и полагают, что культура и искусство приходят в упадок, а из-за коммерциализации снижается их художественный уровень.

При этом негативные оценки доминируют во всех возрастных группах, однако прослеживается определенная закономерность: чем моложе респонденты, тем более позитивно они оценивают нынешнее состояние культуры, чем старше - тем больше идеализируют культуру и искусство советской эпохи.

Стоит отметить, что две трети опрошенных - 66% - выступают против передачи в частные руки памятников истории и культуры, музеев, театров. В то же время 25% считают это допустимым, но только в том случае, когда государство не в состоянии финансировать объекты культуры. И лишь 7% уверены, что частные собственники смогут лучше позаботиться о сохранности объектов культуры.

Всероссийский опрос ВЦИОМ был проведен в апреле 2005 года. В исследовании приняло участие 1 тысяча 600 человек в 100 населенных пунктах в 40 областях, краях и республиках России.

Приехали гости — совладелец московского клуба «Крыша мира» Виктор Такнов с актером Михаилом Ефремовым, экс-главред «Коммерсанта» Андрей Васильев, режиссер Роман Прыгунов и промоутер Дмитрий Ашман.

01 Радикальное включение
На фестивале рады всем, что не отменяет ограничения: доступ в некоторые любопытные места может быть открыт только «для друзей лагеря»
02 Дарение
Всем угостят, все дадут. Правда, выжить за чужой счет будет трудно – достаточное количество еды и воды должно быть припасено в лагере. Хорошие манеры на Burning Man подразумевают, что вы что-нибудь оставите в дар – но не взамен
03 Декоммодификация
Под этим термином имеется в виду выключение из процесса покупки и продажи – как буквально, так и метафорически: человек тоже перестает быть товаром и продавать себя
04 Радикальная самодостаточность
Вы предоставлены сами себе, поэтому никто не несет за вас ответственность
05 Радикальное самовыражение
Нагляднее всего пятый принцип иллюстрирует количество голых людей на Burning Man. Граница вашего самовыражения располагается там, где она не напрягает других
06 Общественные усилия
Глупо ехать на фестиваль туристом – идеология BM подразумевает, что вы прикладываете усилия, трудитесь, участвуете в общем деле
07 Гражданская ответственность
Участники сообщества должны соблюдать законы – штата и государства.
08 Не оставляй следа
Пустыня Блэк-Рок должна остаться такой же мертвенно чистой, какой она она была до пришествия Burning Man
09 Участие
Все должны как следует поработать (вместе), чтобы потом отдохнуть (вместе)
10 Здесь и сейчас
В официальном комментарии BM говорится, что главная цель происходящего «...преодолеть барьеры между людьми, открыть заново себя, постичь природу за пределами человеческого разума». Комментаторы добавляют: если кто-то станет расшифровывать десятый принцип, бегите от него

Наша российская команда повезла в пустыню арт-объект Олега Кулика «Оракултанг». «Это грустная механическая обезьяна, в честь которой русский лагерь будет называться OraculTang Family».



Грустная обезьяна Кулика — напоминание о закрепощенном цивилизацией человеке: «Burning Man рисует мир, каким бы нам всем хотелось его видеть — со сверкающими машинами, замками, бесконечным праздником. А мне хотелось показать его таким, какой он есть, — говорит Олег. — Обезьяна в клетке — это любой человек из современного города. Существо, повторяющее чужие мысли, регламентированное и обязательно под знаком какой-то идеологии». Идея обезьяны родилась у Кулика, когда он пошел в зоопарк с больной головой: все вокруг раздражало. Он подошел к вольеру со спавшим орангутангом и испытал неловкое ощущение, когда тот спросил у него: «Чего уставился?» «На самом деле, это какой-то чувак сзади брякнул, — вспоминает Кулик, — но меня с тех пор не покидает образ последнего человека в клетке, такого Сократа наоборот, который ввел в европейскую культуру идею диалога. Который не гонит, как пророки, истину, услышанную в припадке на унитазе, а ищет ее в диалоге».

Выезжаем на перекресток с торчащими из земли гигантскими руками. Концентрация рейв-платформ грозит припадком падучей. Среди них — космический шатл, пупырчатая рыба с волосами и фиолетовый червь. Фотографируемся с пластиковым козлом, обнимаем выкатившуюся из темноты ворсистую кровать, прячемся от флюоресцентного пэкмана. Набредаем на огнедышащую утку.

…Держась за стальные тросы, я пробираюсь по палубе к носу. Носом оказывается фанерный фиолетовый член. Впереди — ничего. Меня охватывают странные чувства: играет жизнерадостный диджей-сет, я нахожусь в точке планеты, где взаимовыручка страхует от риска сгинуть в пустоте. С другой стороны, я в Неваде, пьяный, сижу на фанерном хрене и ничего не вижу перед собой. Маме не позвонишь. У сознания нет заготовленной реакции – оно не понимает, хорошо это или плохо.
Рефлексы включаются только через пару часов, когда на заходе солнца я ставлю велосипед в лагере…

…Вообще, искусство на Burning Man, выросшее вслед за традицией сжигать огромную деревянную фигуру на плайе, неважно справляется с передачей идей. У гигантских скульптур нет никаких экспликаций. Ты вихляешь на велосипеде в пыли, упираясь то в огромную женщину, то в медузу Горгону. Приковывают к себе «Любовники», проект одесских художников, – фигуры отвернувшихся мужчины и женщины, внутри которых тянутся друг к другу два младенца. Форма здесь оказывает больше воздействия, чем содержание: ты интуитивно чувствуешь, хорошо тебе с этим предметом или нет.

А возле святилища, куда все приносят фотографии умерших друзей и домашних питомцев, мне тяжко. Собор — единственное место на Burning Man, воспевающее печаль. Его сожгут в последний день. Сожгут и корейскую пагоду с лотосом на крыше. И проект, которую сделала русская команда, в 2013 году ставившая на Burning Man космическую станцию «Мир». Их новая постройка — реечная конструкция в форме пятиконечной звезды, раскрашенная в цвета радуги. Внутри можно подняться по лестнице, которая никуда не ведет. Один из символов СССР, замаскированный гей-раскраской, где ты совершаешь ритуальный подъем, и оказываешься на приступке с возможностью грохнуться вниз, — все это сожрет огонь. Обезьяне Кулика предстоит еще помучиться: зверя поместят в короба и повезут на гастроли в Нью-Йорк.

Получасовой парад обнаженных велосипедистов всех возрастов хочется прямо-таки развидеть. Наготы и половой невоздержанности на фестивале гораздо больше, чем практик по расширению сознания. Из-за этого среди сорокалетних бизнесменов в Америке у него репутация события, где им дадут. Пещерный гуманизм уравнивает шансы: в пустыне лев возляжет с агнцем, гопник из Техаса может проснуться со студенткой Колумбийского университета, а сотрудник Apple поучаствует в садомазо-ритуале с ветераном иракской войны. Промискуитет оказывается самой буквальной метафорой свободы, о которой говорит Кулик. Вот, кажется, почему Милонова и Мизулина не любят современное искусство. Меня от разврата в пустыне тоже коробит, поэтому я обхожу палатку Orgy Dome стороной.

Настоящего фейсбука, и вообще интернета, на Burning Man нет. Айфон, упакованный в герметичный пакетик, нужен, чтобы фотографировать и пользоваться приложением iBurn с картой и расписанием вечеринок, медитаций и групповых оргий. Упреждая — нет, не участвовал (все же надо отдать должное репортеру «Афиши» за стойкость – прим. Контроверзы).

Пронырам на Burning Man удается обрести комфорт высокого класса — с устрицами и шампанским. Это не «Камчатка» для хиппи: здесь можно тусоваться с голливудскими звездами и кататься на арт-карах с миллионерами из Сан-Франциско. Роскошь здесь снисходит как благодать — обнаружить ее можно даже в полоске бекона, протянутого на подносе, как блины на лопате.

Там, где обычно жалуются на очередь в бар и количество туалетов, вы платите за музыку, а косвенно покупаете возможность побыть среди приятных людей. Главный продукт Burning Man — альтернативное общество.

«Такой революции человеческих взаимоотношений я нигде не встречал, — делится ощущениями Олег Кулик. — Здесь много русских, потому что у нас предельно несвободная страна, а на Burning Man — беспредельная свобода. У меня здесь улыбка не сходит с лица. Мне просто очень хорошо». Кулик разъезжает по пустыне на красном электровелосипеде и выглядит как чокнутый профессор. Сегодня утром он предложил проводить сеансы человеконенавистничества — слишком уж много тут любви. Ничто в его повадках не напоминает о бешеной собаке из 1990-х. «Мы живем в тоталитарных обществах, где все твердят: «А давайте вместе!» — говорит Кулик. — А тут наоборот, главная идея — будьте максимально индивидуальны. Если вы на меня похожи, то вы мне не интересны. А вот вы какой-то фрик — и я вас обожаю. Вся история мировой культуры — это история избиения непохожих. А здесь непохожих целуют в жопу!»
>Кулик нарезает арбуз, хрустит мякотью и продолжает философствовать: «Сюда приезжают очень успешные люди, которые обычно отдыхают где-то на Лазурном побережье. А такие бедуинские шалманы обычно устраивают люди из андеграунда, неустроенные. Сам лагерь на фестивале стоит очень дорого. В этом парадокс, отражающий несправедливость мира, но сформулированный не маргиналами, а элитой. Наша цивилизация все-таки неправильная: ты можешь быть богатым, и притом несчастным, задавленным. Одними болезнями болеют те, кто ворочает капиталами, и те, кто думает про кусок хлеба для своего ребенка. Я думаю, что Burning Man — мрачноватая, но очень сильная модель общества будущего».

«Burning Man – это социальный эксперимент о том, может ли существовать общество, построенное на других ценностях. Есть потребительское общество, в основе его взаимовыгодный обмен. А есть общество, где в основе дарение. Вот здесь именно так. Вас накормят, напоят, оденут и ничего не попросят взамен. Здесь на неделю устанавливается коммунизм, и он возникает в самой капиталистической стране мира. Здесь есть те, кто исследует измененные состояния сознания. Кто-то что-то курит и пьет. Другие – читают, анализируют, занимаются медитацией. Реализуется некая неортодоксальная наука об интроспекции в себя. Некоторые видят в этом духовность...»

«У нас с ним разные объяснения. Я уверен, что одно из ключевых достижений человеческого знания — развенчание мистерий. Жизнь долгое время представлялась загадкой. Декарт считал, что нематериальное оживляет человеческое тело, что дух придает движение материи. Но наше величайшее открытие в том, что жизнь — это просто сложный механизм. Демистификация жизни и человека — такой же радикальный ключ, как и сообщество Burning Man. Здесь собрались люди, которые ходят голые. А я считаю, что наука сделала с человечеством то же самое — просто ученые не носят юбки».

Волков рассуждает, как атеист Докинз: демистификация не подрывает ценности человеческой жизни – наоборот, отсутствие категорических императивов обязывает к большей сознательности. «Наша обезьяна — во всех отношениях прообраз человека, — говорит он. — Мы все гоминиды, она, как и мы, механическая, но представляет какое-то дополнительное значение. Ее интерактивность, вплетенность в человеческие взаимоотношения — вот что придает ей ценность».

Вечерний выезд на крыше арт-кара, чтобы посмотреть на финальное сожжение человека, вызывает странные ассоциации с Днем Победы: вокруг мельтешащие огни салюта и слезы в глазах ветеранов. Ефремов в костюме Чебурашки, Васильев на велосипеде и Вардишвили, которого я умоляю показать лицом хинкаль на восемь складочек — нас корежит от хохота. Смутно запомнился школьный автобус и трансовая вечеринка возле самолета с обрезанными крыльями. Перед тем как провалиться в сон, я пытался зафиксировать произошедшее в айфоне с помощью сердечек и котиков из клавиатуры эмодзи. Они продолжали прыгать передо мной, даже когда погас экран.

В воскресенье 70 тысяч человек просыпаются с ощущением случившегося события, когда любой жест приобретает черты walk of shame. Я просыпаюсь от чудовищного мороза. Возле меня голая задница и груда тел, улегшихся в теплом круглосуточном чайном клубе вместо холодных палаток.
Ковыляю в наш лагерь. Тут тихо. Изо рта валит пар, в туалетах заледенела вода. Волков улетел. Такнов и Ефремов не выходят из трейлеров. Под навесом курит Васильев и припоминает быт в СССР: «Да что я в совке видел? Зубы чистили порошком, мылись хозяйственным мылом, подтирались газетой. В столовках давали рубленый бифштекс, который нужно было есть ложкой, потому что он сквозь вилку протекал. Я до тридцати лет бухал портвейн молдавский и пиво жигулевское — на пользу мне это пошло? Я еще удивляюсь, что способен белое вино от красного отличать после стольких лет говна-то». Burning Man произвел на него глубокое впечатление: не понимаю, говорит, как от меня скрывали такое.

Раньше мне казалось, что всяческие инсталляции, перформансы и арт-объекты, – это лишь нечто вроде штампованной продукции с конвейера «Современное искусство». Не стоит труда интересоваться и трактовать. Ну и все равно, что теперь эта продукция как бы вместо настоящего искусства. (Кстати, где оно?) Не стоит тратить времени на чьи-то закидоны и дурачества. Лучше отгородиться.

И, как следствие, до недавнего времени я избегала мест скопления подобных арт-вещей. Но стоило осознать, что избегаю, тут же стало любопытно.

Надо сказать, встреча с реальностью произошла прямо на входе в музей: фыркнул динамик громкоговорителя, и из него полился теплый, вроде как мудрый голос почтенной сотрудницы музея. Голос попытался с трех раз пригласить посетителей в конференц-зал на пер...перфор...перформанс. Что ж, новый жанр – новое слово.

Само же устройство этого музея таково, что ты проходишь через весь XX век, от начала до его конца и еще немного цепляешь хвостик XXI века. Стоит только войти в очередной зал – где-то на сетчатке глаз отражается смутный собирательный образ всего, что вокруг. Этот образ – первое впечатление. Далее смотришь в отдельные картины, образ разворачивается.

Л.С. Выготский писал, что «каждая эпоха имеет свою психологическую гамму, которую перебирает искусство».

И вот ты перетекаешь из зала в зал, впитываешь Петрова-Водкина и Дейнеку. И в таком «открытом» состоянии вплываешь в другую эпоху, которая бьет тебе своей гаммой по мозгам. Эффект интересный, но еще более интересна сама гамма. Из чего она состоит? Страх? Опустошенность? Смерть? Или просто тупость и инфантилизм? Не знаю. Может, психологи и психоаналитики что-то думают по этому поводу?

Булатов Эрик Владимирович , Тучи растут, 2007, холст, масло, 200 х 200

Читаем на сайте Третьяковской галереи:

«В 2007 году Э.Булатов по просьбе Государственной Третьяковской галереи специально к ее 150-летию создал эту работу. "Тучи растут" – этапное, чрезвычайно важное произведение мастера, отличающееся неожиданной трагической интонацией, редкой для других работ художника. Картина заняла одно из центральных мест в постоянной экспозиции отечественного искусства второй половины ХХ века, которая была торжественно открыта в мае 2007. По замыслу авторов экспозиции произведение Эрика Булатова стало кульминацией раздела, посвященного искусству нонконформизма. Государственная Третьяковская галерея в 2008 году обратилась в Министерство культуры РФ с просьбой приобрести для Галереи картину Э.В.Булатова "Тучи растут". Ввиду недостаточности бюджета, выделенного на приобретение произведений современного искусства, Министерство культуры РФ выполнить просьбу не смогло. В апреле 2009 года художник принял решение подарить картину Третьяковской галерее. В конце мая 2009 года дар был официально принят».

Сразу хочется спросить, кто такой г. Булатов и почему его надпись на фоне неба так понадобилась Третьяковской галерее?

Ну и ниже еще несколько примеров с сайта музея.

Ольшванг Антон Юльевич, У изделия, 1989-1991

Тер-Оганьян Авдей Степанович, Банки супа Кэмпбелл, 1992

Турецкий Борис Захарович, Ассамбляж (Обнаженная), 1974

И на мой взгляд, тут надо не просто воскликнуть «Постмодернизм! Чур меня!» и достать осиновый кол.

Гораздо интереснее промониторить и «вскрыть», как и почему происходят изменения социально-психологического содержания искусства (если это можно так назвать), выбор темы, содержания и материала.

Но об этом – позже.

У кого есть идеи и соображения – пишите.