Песня о певце и короле

Мой замок стоит на утесе крутом
В далеких, туманных горах,
Его я воздвигнул во мраке ночном,
С проклятьем на бледных устах.

В том замке высоком никто не живет,
Лишь я его гордый король,
Да ночью спускается с диких высот
Жестокий, насмешливый тролль.

На дальнем утесе, труслив и смешон,
Он держит коварную речь,
Но чует, что меч для него припасен,
Не знающий жалости меч.

Однажды сидел я в порфире златой,
Горел мой алмазный венец —
И в дверь постучался певец молодой,
Бездомный, бродячий певец.

Для всех, кто отвагой и силой богат,
Отворены двери дворца;
В пурпуровой зале я слушать был рад
Безумные речи певца.

С красивою арфой он стал недвижим,
Он звякнул дрожащей струной,
И дико промчалась по залам моим
Гармония песни больной.

«Я шел один в ночи беззвездной
В горах с уступа на уступ
И увидал над мрачной бездной,
Как мрамор белый, женский труп.

«Влачились змеи по уступам,
Угрюмый рос чертополох,
И над красивым женским трупом
Бродил безумный скоморох.

«И смерти дивный сон тревожа,
Он бубен потрясал в руке,
Над миром девственного ложа
Плясал в дурацком колпаке.

«Едва звенели колокольца,
Не отдаваяся в горах,
Дешевые сверкали кольца
На узких, сморщенных руках.

«Он хохотал, смешной, беззубый,
Скача по сумрачным холмам,
И прижимал больные губы
К холодным, девичьим губам.

«И я ушел, унес вопросы,
Смущая ими божество,
Но выше этого утеса
Не видел в мире ничего».

Я долее слушать безумца не мог,
Я поднял сверкающий меч,
Певцу подарил я кровавый цветок
В награду за дерзкую речь.

Цветок зазиял на высокой груди,
Красиво горящий багрец…
«Безумный певец, ты мне страшен, уйди».
Но мертвенно бледен певец.

Порвалися струны, протяжно звеня,
Как арфу его я разбил
За то, что он плакать заставил меня,
Властителя гордых могил.

Как прежде в туманах не видно луча,
Как прежде скитается тролль,
Он бедный не знает, бояся меча,
Что властный рыдает король.

По прежнему тих одинокий дворец,
В нем трое, в нем трое всего:
Печальный король и убитый певец
И дикая песня его.

Александр Дугин, по видимому уязвлённый раскрытием его истинной оккультно-фашистской сути, опубликовал статью, весьма показательную с точки зрения того, как он, пытаясь оправдывать и обелять сам себя, хочет завести читателя в дебри тех вещей, которые тот может не знать, при этом на полную используя подмену понятий и нарушения логики. Цель Дугина понятна - продолжить выставлять себя патриотом, дабы вести за собой, доверившихся ему патриотичных, но, увы, простых и некритичных людей.
На мой взгляд, уже в самом начале статьи Дугин ставит для читателя ловушку:
«Есть три главные политические идеологии Модерна: либерализм (всех видов), коммунизм (всех видов) и фашизм (всех видов)».

Если принять подобную концепцию, то все дальнейшие рассуждения кажутся даже логичными и последовательными. Но почему мы должны принимать подобную концепцию на веру (тем более, что в данном тексте она никак не доказывается, а автор намеренно сильно упрощает картину)?

Основной характерной чертой Модерна является представление о несовершенстве человека, которое неисправимо. Поэтому в качестве силы, призванной сдерживать это несовершенство и направлять его во благо развития, создается закон. Закон является главным регулятором Модерна. Именно в условиях верховенства закона при Модерне создается здоровая конкуренция, которая обеспечивает развитие производительных сил в обществе.

Проблемы у Модерна начинаются тогда, когда разрыв между развитием производительных сил и развитием человека достигает угрожающих масштабов. И тут возникает несколько вариантов:

1). Продолжение наращивания этого разрыва, неизбежно ведущее к войнам, в т.ч. и мировым.
2). Свертывание научно-технического прогресса и неизбежная архаизация общества, отказ от развития.
3). Признание того, что человека можно и нужно развивать параллельно с развитием науки и производства. Это представление о новом человеке, новом гуманизме. Это-то и есть коммунизм.
4). Идея о «сверхчеловеке» минус гуманизм, т.е. разделение людей на расы, касты, этажи. А это уже фашизм.

Мне кажется, это тот необходимый минимум, касающийся Модерна, который стоит обсудить, прежде чем делать выводы о его соотношении его с коммунизмом и фашизмом. Можно, конечно, спорить с подобной оценкой. Но в своей статье Дугин всего лишь констатирует факт наличия либерализма, коммунизма и фашизма и относит их к Модерну, тем самым приравнивая их. Исходя лишь, повторюсь, из одного факта их наличия! При этом вниманием обходятся их коренные, внутренние различия.

Для чего я столь подробно на этом останавливаюсь? Потому что это мне кажется определяющим при прочтении всей остальной статьи Дугина.

Читаем далее. Дугин пишет:
«После 1945 исчез как нечто РЕАЛЬНОЕ фашизм. Остался его симулякр, фашизм' (фашизм штрих), псевдо-фашизм. Этот псевдо-фашизм или нео-фашизм (что одно и то же) использовали либералы для борьбы с коммунизмом».

Да, либералы после войны посадили фашистов на короткий поводок. Но почему при этом фашизм перестал быть реальным? На Украине мы сейчас видим очень даже реальный фашизм в лице хунты. Она хоть и связана плотно с американцами, но и фашизм, и хунта более чем реальны.

Дугин продолжает:
«Далее, 1991 год. В этот момент пал коммунизм. И больше в мире РЕАЛЬНОГО коммунизма нет»

А это как? А в Китае, Вьетнаме, Северной Корее, Кубе, Венесуэле тогда что строят? Это первое. Второе: в 1991 году распалось государство СССР, а коммунизм как таковой, как идея живет по-прежнему в тех, кто в него верит. Или их тоже прикажете считать симулякрами?

Что дальше? Дальше о так называемом коммунизме-штрих:
«Тогда же с 1991 года появился псевдо-коммунизм, который также как раньше фашизм' стал использоваться либералами. Это называется либерал-коммунизм, атланто-коммунизм и т.д. Атланто-коммунисты - это большинство современных западных крайне левых, в первую очередь, троцкисты и антиглобалисты, а также анархисты, непременные участники цветных революций в майках с Че Геварой и обостренной гендерной проблематикой. ЛГБТ и группы типа Femen - типичные представители. В России к этому лже-коммунистическому типу относится Кургинян и его секта».

Хотелось бы напомнить Александру Гельевичу, что у истоков ЛГБТ-движения в России стояла ни кто иной, как его сейчас уже бывшая (а в то время – настоящая) супруга Евгения Дебрянская, основатель (совместно с Машей Гессен) центра по защите прав сексуальных меньшинств «Треугольник».