Эта книга, размером 22,5х16 см, содержит закодированный текст, на языке, который до сих пор не идентифицирован. Первоначально она состояла из 116 листов пергамента, четырнадцать из которых на данный момент считаются утерянными. Написана беглым каллиграфическим почерком с помощью гусиного пера и чернил пяти цветов: зелеными, коричневыми, желтыми, синими и красными. Некоторые буквы похожи на греческие или латинские, но в основном представляют собой иероглифы, которые доселе не обнаружены ни в одной другой книге.

Практически каждая страница содержит рисунки, базируясь на которых текст манускрипта можно поделить на пять разделов: ботанический, астрономический, биологический, астрологический и медицинский. Первый, кстати самый большой раздел, включает в себя более сотни иллюстраций различных растений и трав, большинство из которых неидентифицируемы или даже фантасмагоричны. А сопровождающий их текст тщательно поделен на равные параграфы. Аналогично оформлен второй, астрономический раздел. Он содержит около двух десятков концентрических диаграмм с изображениями Солнца, Луны и всевозможных созвездий. Большое количество человеческих фигур, в основном женских, украшает так называемый биологический раздел. Похоже, что в нем объясняются процессы жизнедеятельности человека и тайны взаимодействия человеческой души и тела. Астрологический раздел изобилует изображениями магических медальонов, зодиакальных символов и звезд. А в медицинской части, вероятно, приведены рецепты лечения различных болезней и магические советы.

Среди иллюстраций — более 400 растений, не имеющих прямых аналогов в ботанике, а также многочисленные фигуры женщин, спирали из звезд. Опытные криптографы в попытках расшифровки текста, записанного необычными письменами, чаще всего действовали так, как это было принято в XX веке, — проводили частотный анализ встречаемости различных символов, подбирая подходящий язык. Однако ни латынь, ни множество западноевропейских языков, ни арабский язык не подошли. Перебор продолжался. Проверили и китайский, и украинский, и турецкий… Тщетно!

Короткие слова манускрипта напоминают некоторые из языков Полинезии, но и тут ничего не вышло. Появились гипотезы об инопланетном происхождении текста, тем более что и растения не похожи на знакомые нам (хотя очень тщательно прорисованы), и спирали из звезд в XX веке напоминали многим о спиральных рукавах Галактики. Оставалось совершенно неясным, о чем говорится в тексте рукописи. Подозревали также и самого Джона Ди в мистификации — якобы он сочинил не просто искусственный алфавит (таковой в работах Ди и в самом деле был, но ничего общего с использованным в манускрипте не имеет), но и создал бессмысленный текст на нем. В общем, исследования зашли в тупик.

История манускрипта.

Так как алфавит манускрипта не имеет визуальной схожести ни с одной известной системой письма и текст до сих пор не расшифрован, единственная «зацепка» для определения возраста книги и её происхождения — иллюстрации. В частности, — одежды и убранство женщин, а также пара замков на диаграммах. Все детали характерны для Европы периода между 1450 и 1520 годами, так что рукопись чаще всего датируется именно этим периодом. Это косвенно подтверждается и другими признаками.

Самым первым точно известным владельцем книги был Георг Бареш (Georg Baresch), алхимик, живший в Праге в начале XVII века. Бареш, по-видимому, был также озадачен тайной этой книги из его библиотеки. Узнав, что Атанасиус Кирхер (Athanasius Kircher), известный иезуитский учёный из Римской Коллегии (Collegio Romano), опубликовал коптский словарь и расшифровал (как тогда считалось) египетские иероглифы, он скопировал часть рукописи и послал этот образец Кирхеру в Рим (дважды), прося помочь расшифровать его. Письмо Бареша 1639 года Кирхеру, обнаруженное уже в наше время Рене Цандбергеном (Rene Zandbergen) — самое раннее известное упоминание о Рукописи.

Осталось невыясненным, ответил ли Кирхер на просьбу Бареша, но известно, что он хотел купить книгу, однако Бареш, вероятно, отказался её продать. После смерти Бареша книга перешла его другу — Иоганну Маркусу Марци (Johannes Marcus Marci), ректору Пражского университета. Марци предположительно отослал её Кирхеру, своему давнему другу. Его сопроводительное письмо 1666 года до сих пор прикреплено к Рукописи. Среди прочего, в письме утверждается, что её первоначально купил за 600 дукатов император Священной Римской империи Рудольф II, который считал книгу работой Роджера Бэкона.

Дальнейшие 200 лет судьбы Рукописи неизвестны, но наиболее вероятно, что она хранилась вместе с остальной перепиской Кирхера в библиотеке Римской коллегии (ныне Григорианский университет). Книга, вероятно, там и оставалась, пока войска Виктора Эммануила II не захватили город в 1870 году и не присоединили Папское государство к Итальянскому королевству. Новые итальянские власти решили конфисковать у Церкви большое количество имущества, в том числе и библиотеку. Согласно исследованиям Ксавьера Чеккальди (Xavier Ceccaldi) и других, перед этим множество книг из университетской библиотеки были спешно перенесены в библиотеки сотрудников университета, имущество которых не конфисковывалось. Переписка Кирхера была среди этих книг, а также, очевидно, там была рукопись Войнича, так как до сих пор книга несет на себе экслибрис Петруса Бекса (Petrus Beckx), в то время главы иезуитского ордена и ректора университета.

Библиотека Бекса была перенесена на виллу Мондрагон во Фраскати (villa Borghese di Mondragone a Frascati) — большой дворец близ Рима, приобретённый обществом иезуитов в 1866.

В 1912 году Римская коллегия нуждалась в средствах и решила в строжайшей тайне продать часть своей собственности. Вилфрид Войнич приобрёл 30 рукописей, среди прочего и ту, которая сейчас носит его имя. В 1961 году, после смерти Войнича, книга была продана его вдовой Этель Лилиан Войнич (автором «Овода») другому книготорговцу Хэнсу Краусу (Hanse P. Kraus). Не найдя покупателя, в 1969 году Краус подарил манускрипт Йельскому Университету.

Итак, что же думают об этой рукописи наши современники?

Например Сергей Геннадьевич Кривенков — кандидат биологических наук, специалист в области компьютерной психодиагностики и Клавдия Николаевна Нагорная — ведущий инженер-программист ИГТ Минздрава РФ (Санкт-Петербург) считают рабочей гипотезой следующее: составителем является один из соперников Ди в разведывательной деятельности, зашифровывавший, по-видимому, рецептуры, в которых, как известно, множество специальных сокращений, что и обеспечивает короткие «слова» в тексте. Зачем шифровать? Если это рецептуры ядов, то вопрос отпадает… Сам Ди при всей его разносторонности не являлся знатоком лекарственных трав, поэтому вряд ли составлял текст. Но тогда принципиальный вопрос: что за загадочные «неземные» растения изображены на картинках? Оказалось, что они… составные. Например, цветок всем известной белладонны соединен с листом менее известного, но столь же ядовитого растения с названием копытень. И так — во многих других случаях. Как видим, инопланетяне тут ни при чем. Среди растений нашлись и шиповник, и крапива. Но также и… женьшень.

Отсюда был сделан вывод, что автор текста ездил в Китай. Поскольку подавляющее большинство растений все же европейские, то ездил из Европы. Какая из влиятельных европейских организаций посылала свою миссию в Китай во второй половине XVI в.? Ответ из истории известен — орден иезуитов. Кстати, ближайшая к Праге их крупная резидентура находилась в 1580-е гг. в Кракове, а Джон Ди вместе со своим напарником, алхимиком Келли сначала работал также в Кракове, а потом перебрался в Прагу (где, между прочим, на императора оказывали давление через папского нунция с целью выслать Ди). Так что пути знатока ядовитых рецептов, сначала ездившего с миссией в Китай, затем посланного курьером назад (сама миссия еще многие годы оставалась в Китае), а потом работавшего в Кракове, вполне могли пересекаться с путями Джона Ди. Конкуренты, одним словом…

Как только стало понятно, что означают многие из картинок «гербария», Сергей и Клавдия приступили к чтению текста. Предположение, что он в основном состоит из латинских и изредка греческих сокращений, подтвердилось. Однако главным было раскрыть необычный шифр, которым пользовался составитель рецептур. Тут пришлось вспомнить о многих отличиях как менталитета людей того времени, так и об особенностях тогдашних систем шифровки.

В частности, в конце Средних веков вовсе не занимались созданием чисто цифровых ключей к шифрам (тогда ведь не было компьютеров), зато очень часто вставляли в текст многочисленные бессмысленные символы («пустышки»), что вообще обесценивает применение частотного анализа при расшифровке манускрипта. Но вот выяснить, что является «пустышкой», а что — нет, удалось. Составителю рецептур ядов не был чужд «черный юмор». Так, он явно не хотел быть повешенным как отравитель, и символ с элементом, напоминающим виселицу, конечно же, не читается. Использованы и типичные для того времени приемы нумерологии.

В конечном счете под картинкой с белладонной и копытнем, например, удалось прочесть латинские названия именно этих растений. И совет по приготовлению смертельного яда… Тут пригодились и характерные для рецептов сокращения, и имя бога смерти в античной мифологии (Танатос, брат бога сна Гипноса). Заметим, что при расшифровке удалось учесть даже весьма ехидный характер предполагаемого составителя рецептур. Так что исследование выполнено на стыке исторической психологии и криптографии, пришлось комбинировать также картинки из многих справочников по лекарственным растениям. И ларчик открылся…

Конечно, для полного прочтения всего текста манускрипта, а не отдельных его страниц потребовались бы усилия целой бригады специалистов. Но «соль» тут не в рецептурах, а в раскрытии исторической загадки.

А звездные спирали? Оказалось, что речь идет о наилучшем времени сбора трав, а в одном случае — о том, что смешение опиатов с кофе, увы, весьма вредно для здоровья.

Итак, судя по всему, галактических путешественников стоит поискать, но не здесь…

А ученый Гордон Рагг из университета Кили (Великобритания) пришел к выводу, что тексты странной книги XVI века вполне могут оказаться абракадаброй. «Манускрипт Войнича» – изощренная подделка?

Загадочная книга XVI века может оказаться изящным вздором, говорит ученый-компьютерщик. Рагг применил шпионские методы елизаветинской эпохи для воссоздания манускрипта Войнича, почти сто лет ставящего в тупик взломщиков кодов и лингвистов.

С помощью шпионской техники времен Елизаветы Первой он смог создать подобие знаменитого манускрипта Войнича, который интригует криптографов и лингвистов уже больше ста лет. «Я полагаю, что подделка — вполне вероятное объяснение, — говорит Рагг. — Теперь очередь верящих в осмысленность текста дать свое объяснение». Ученый подозревает, что книгу сделал для императора Священной Римской империи Рудольфа II английский авантюрист Эдвард Келли. Другие ученые считают это версию правдоподобной, но не единственной.

«Критики этой гипотезы отмечали, что «войничский язык» слишком сложен для бессмыслицы. Как мог средневековый мошенник произвести на свет 200 страниц письменного текста с таким множеством тонких закономерностей в структуре и распределении слов? Но можно воспроизвести многие из этих замечательных характеристик «войничского», используя простое кодирующее устройство, существовавшее в XVI столетии. Текст, генерируемый этим методом, выглядит как «войничский», но представляет собой чистую чепуху, без всякого скрытого смысла. Это открытие не доказывает, что рукопись Войнича — розыгрыш, но оно подкрепляет давнюю теорию, что документ мог быть состряпан английским авантюристом Эдвардом Келли, чтобы провести Рудольфа Второго».
Для того, чтобы понять, почему на разоблачение рукописи ушло столько времени и усилий квалифицированных специалистов, о ней надо рассказать несколько подробнее. Если мы возьмем рукопись на неизвестном языке, то она будет отличаться от заведомой подделки сложной организацией, заметной на глаз и тем более при компьютерном анализе. Не вдаваясь в подробный лингвистический анализ, можно отметить, что многие буквы в реальных языках встречаются только в определенных местах и в сочетании с определенными другими буквами, и то же можно сказать о словах. Эти и другие черты реального языка действительно присущи рукописи Войнича. Говоря научно, она отличается низкой энтропией, и подделать текст с низкой энтропией вручную практически невозможно — а ведь речь идет о XVI столетии.

Никому еще не удалось показать, является ли язык, которым написан текст, криптографией, видоизмененной версией какого-то из существующих языков или бессмыслицей. Некоторые особенности текста не встречаются ни в одном из существующих языков — например, двух-трехкратное повторение самых распространенных слов — что подтверждает гипотезу о бессмыслице. С другой стороны, распределение длины слов и способы сочетания букв и слогов очень похожи на характерные для реальных языков. Многие считают, что этот текст слишком сложен, чтобы быть простой подделкой — какому-нибудь сумасшедшему алхимику понадобились бы многие годы, чтобы добиться такой правильности.

Впрочем, как показал Рагг, такой текст достаточно легко создать с помощью шифровального устройства, изобретенного около 1550 года и названного решеткой Кардана. Эта решетка представляет собой таблицу символов, слова из которых составляются при перемещении специального трафарета с отверстиями. Пустые ячейки таблицы обеспечивают составление слов разной длины. С помощью решеток с таблицами слогов из манускрипта Войнича Рагг составил язык с многими, хотя и не всеми, отличительными чертами манускрипта. Для создания книги, подобной манускрипту, ему потребовалось всего три месяца. Впрочем, чтобы неопровержимо доказать бессмысленность манускрипта, ученому нужно с помощью такой техники воссоздать достаточно большой отрывок из него. Рагг надеется добиться этого с помощью манипуляций решетками и таблицами.

Представляется, что попытки расшифровки текста претерпевают неудачу, поскольку автор был осведомлен об особенностях кодировок и составил книгу таким образом, чтобы текст выглядел правдоподобным, но не поддавался анализу. Как отмечает NTR.Ru, текст содержит по крайней мере видимость перекрестных ссылок, которые обычно и ищут криптографы. Буквы написаны столь разнообразно, что ученые никак не могут установить, сколь велик алфавит, которым написан текст, а поскольку все люди, изображенные в книге, обнажены, это мешает датировать текст по одежде.

В 1919 г. репродукция рукописи Войнича попала к профессору философии Пенсильванского университета Ромэну Ньюбоулду. Ньюбоулд, которому недавно исполнилось 54 года, имел широкие интересы, многим из которых был свойствен элемент таинственности. В иероглифах текста рукописи Ньюбоулд углядел микроскопические значки стенографического письма и приступил к дешифрованию, переводя их в буквы латинского алфавита. В результате получился вторичный текст с использованием 17 различных букв. Затем Ньюбоулд удвоил все буквы в словах, кроме первой и последней, и подверг специальной замене слова, содержавшие одну из букв «а», «с», «m», «n», «о», «q», «t», «u». В полученном в результате тексте Ньюбоулд заменил пары букв одной буквой по правилу, которое он так никогда и не обнародовал.

В апреле 1921 г. Ньюбоулд огласил предварительные результаты своей работы перед ученой аудиторией. Эти результаты характеризовали Роджера Бэкона как самого великого ученого всех времен и народов. По Ньюбоулду, Бэкон фактически создал микроскоп с телескопом и с их помощью сделал многие открытия, предвосхитившие находки ученых в XX веке. Другие высказывания из публикаций Ньюболда касаются «тайны новых звезд».

«Если манускрипт Войнича действительно заключает в себе тайны новых звезд и квазаров, лучше ему оставаться нерасшифрованным, потому что секрет источника энергии, превосходящей водородную бомбу и настолько простой в обращении, что в этом мог разобраться человек XIII века, представляет собой именно тот секрет, в разгадке которого наша цивилизация не нуждается, – писал по этому поводу физик Жак Бержье. – Мы кое-как выжили, да и то только потому, что удалось сдержать испытания водородной бомбы. Если есть возможность высвободить еще большую энергию, лучше нам этого не знать или пока не знать. Иначе наша планета очень скоро исчезнет в ослепительной вспышке сверхновой звезды».

Доклад Ньюбоулда произвел сенсацию. Многие ученые, хотя и отказались высказать мнение об обоснованности примененных им методов преобразования текста рукописи, считая себя некомпетентными в криптоанализе, с готовностью согласились с полученными результатами. Один знаменитый физиолог даже заявил, что некоторые из рисунков рукописи, вероятно, изображают эпителиальные клетки, увеличенные в 75 раз. Широкая публика была очарована. Этому событию посвящались целые воскресные приложения к солидным газетам. Одна бедная женщина прошла сотни километров, чтобы попросить Ньюбоулда с помощью формул Бэкона выгнать злых духов-искусителей, которые овладели ею.

Были и возражения. Многие не понимали метода, которым пользовался Ньюболд: людям не удавалось, воспользовавшись его методом, составлять новые послания. Ведь совершенно очевидно, что криптографическая система должна работать в обоих направлениях. Если вы владеете шифром, то можете не только расшифровывать зашифрованные при его помощи послания, но и зашифровать новый текст. Ньюболд становится все более туманным, все менее доступным. Он умер в 1926 году. Его друг и коллега Роланд Грубб Кент опубликовал его работы в 1928 г. под названием «Шифр Роджера Бэкона». Американские и английские историки, занимавшиеся изучением средних веков, отнеслись к ней более чем сдержанно.

Однако люди раскрыли куда более глубокие тайны. Почему же никто не разгадал эту?

По мнению некого Мэнли, причина заключается в том, что «попытки дешифрования до сих пор предпринимались на основе ложных предположений. Мы фактически не знаем, когда и где была написана рукопись, какой язык лежит в основе шифрования. Когда будут выработаны правильные гипотезы, шифр, возможно, предстанет простым и легким…».

Интересно, исходя из какой вышеизложенной версии, строили методику исследований в американском Агентстве национальной безопасности. Ведь даже их специалисты заинтересовались проблемой таинственной книги и в начале 80-х работали над ее дешифровкой. Откровенно говоря, не верится, что такая серьезная организация занималась книгой чисто из спортивного интереса. Возможно, манускрипт хотели использовать для разработки одного из современных алгоритмов шифрования, которыми так славится это секретное ведомство. Однако их старания так же не увенчались успехом.

Остается констатировать тот факт, что в нашу эпоху глобальных информационных и компьютерных технологий средневековый ребус остается неразгаданным. И неизвестно, смогут ли ученые когда-нибудь восполнить этот пробел и прочитать результаты многолетних трудов одного из предтеч современной науки.

«Чаша отравы». Так должен был называться последний роман великого фантаста, который, к сожалению, так и не был создан. Уже в конце своей жизни Ефремов дал интервью румынскому газете «Скынтея», в котором сказал:

«В этом романе я хочу попытаться развернуть картины отравления ноосферы, как говорил Вернадский В.И., человеческого общества и, собственно, мозга человека всеми видами злых, вредоносных, унижающих, ошельмовывающих, обманывающих влияний – с помощью религии, средств массовой информации, вплоть до медицины и спорта. Я хочу сказать о том, что надо предпринять для очищения ноосферы Земли, отравленной невежеством, ненавистью, страхом, недоверием, показать, что надо сделать для того, чтобы уничтожить все фантомы, насилующие природу человека, ломающие его разум и волю».

К сожалению, создать роман Иван Антонович не успел. Сердце не выдержало той интенсивной работы, которую вел писатель, и 5 октября 1972 года его не стало. Но тем не менее, сама идея о том, что необходима очистка ноосферы Земли от яда, создаваемого современной цивилизацией, подобно тому, что необходима очистка биосферы Земли от триллионов тонн промышленных отбросов, прослеживается в произведениях Ефремова и ранее. Еще в «Часе Быка» он затрагивает эту тему:

«Все предрассудки, стереотипы и присущий человеку консерватизм мышления властвуют над высшим человеком в государстве. Мысли, думы, мечты, идеи, образы накапливаются в человечестве и незримо присутствуют с нами, воздействуя тысячелетия на ряд поколений. Наряду со светлыми образами учителей, творцов красоты, рыцарей короля Артура или русских богатырей были созданы темной фантазией демоны-убийцы, сатанинские женщины и садисты. Существуя в виде закрепившихся клише, мысленных форм в ноосфере, они могли создавать не только галлюцинации, но порождать и реальные результаты, воздействуя через психику на поведение людей. Очистка ноосферы от лжи, садизма, маниакально-злобных идей стоила огромных трудов человечеству Земли.»

Отсюда видно, что понимание опасности отравление ноосферы присутствовало у него и ранее. В «Туманности Андромеды» он впервые подошел к проблеме «загрязнения» сложной системы в процессе эволюционного развития.

«Эвда Наль вызвала в памяти всё, что знала об основах долголетия — очистке организма от энтропии. Рыбьи, ящеричные предки человека оставили в его организме наслоения противоречивых физиологических устройств, и каждое из них обладало своими особенностями образования энтропических остатков жизнедеятельности. Изученные за тысячелетия, эти древние структуры — когда-то очаги старения и болезней — стали поддаваться энергетической очистке — химическому и лучевому промыванию и волновой встряске стареющего организма.»

Это результат долгого и тщательного изучения процесса эволюционного развития. Просматривание тысяч образцов древней фауны, не просто в виде небольшого числа сохранившихся фрагментов, но еще и разделенных порой миллионами лет создало у Ивана Антоновича особый стиль мышления, позволяющий рассматривать любые организмы не как статично существующие объекты, а как результат непрерывно изменяющегося процесса. Более того, то же относится не только к отдельным организмам, но и к экосистемам в целом.

Но именно поэтому любая сущность для писателя является не законченным идеалом, не вершиной развития, а только промежуточной формой гигантского эволюционного процесса. Идущего по своим, вполне определенным законам. Изучение развития жизни в виде ряда произвольно выбранных форм позволило выявить ряд этих законов, вернее, закономерностей развития. И ясно увидеть, каким запутанным, извилистым путем достигает эволюция своего видимого совершенства. Не великий всезнающий творец, а слепой, бессмысленный случай творит видимую гармонию мира.

«Многотысячные скопища крокодилообразных земноводных, копошившихся в липком иле в болотах и лагунах; озерки, переполненные саламандрами, змеевидными и ящеровидными тварями, погибавшими миллионами в бессмысленной борьбе за существование. Черепахи, исполинские динозавры, морские чудовища, корчившиеся в отравленных разложением бухтах, издыхавшие на истощенных бескормицей берегах.
Выше по земным слоям и геологическому времени появились миллионы птиц, затем гигантские стада зверей. Неизбежно росло развитие мозга и чувств, все сильнее становился страх смерти, забота о потомстве, все ощутительнее страдания пожираемых травоядных, в темном мироощущении которых огромные хищники должны были представлять подобие демонов и дьяволов, созданных впоследствии воображением человека. И царственная мощь, великолепные зубы и когти, восхищавшие своей первобытной красотой, имели лишь одно назначение — рвать, терзать живую плоть, дробить кости.
И никто и ничто не могло помочь, нельзя было покинуть тот замкнутый круг инфернальности, болото, степь или лес, в котором животное появилось на свет в слепом инстинкте размножения и сохранения вида…»

Но тоже самое относится не только к биологическим, но и ко всем остальным сложным системам. Человеческое общество и человеческое мышление тоже подвержено тем же закономерностям развития, что и биологическая эволюция. В середине XIX века Карл Маркс впервые смог понять это, избавив гегелевскую диалектику от всевозможных внешних факторов, типа мирового духа. И показав, что общественное развитие есть результат разрешения внутренних противоречий, базисных проблем общества. Красота и стройность современного мира куплена веками страданий и унижений, войн, геноцидов и бесконечного обмана. Разрешая одно противоречие за другим, человечество медленно поднималось по эволюционной лестнице, порой соскальзывая вниз, но все же создавая общества, все более приемлемые для человека. Что позволяло сформироваться гораздо более сложной и гуманной личности. Данный процесс, связанный диалектической связью, давал надежду на то, что наступит момент, когда наиболее грубые и неприемлемые способы организации общества будут устранены.

Иван Ефремов пошел дальше, связав развитие общества и развитие психики самого человека, а равно и биологической эволюции. Впрочем, еще ранее это сделал Вернадский в своей концепции ноосферы. Показав, что развитие разума есть процесс, соразмерный с геологическими процессами планеты, великий ученый сделал еще одни шаг в сторону понимания процесса развития мира. Если развитие общества есть «продолжение» биологической эволюции на новом уровне, то, следовательно, в нем действуют те же закономерности…

Но если сказано «А», то стоит говорить и «Б». Если биологическая эволюция есть сложный и запутанный процесс, с множеством зигзагов и падений, то подобное можно сказать и об эволюции социальной. И Ноосфера так же не является идеалом творения неведомого Творца, как и биосфера. Только вместо «рыбьих и ящеричных предков» тут древние социальные и иные системы. Разум, как таковой, формировался среди ужасов классового общества, среди самых ужасных злодеяний: войн, массовой резни, рабства, среди низкой лести и грубых пороков, всевластия царей и беспредела разбойничьих шаек. И он никак не мог не сохранить следствия этого в своей структуре.

Более того, так как все позднейшие процессы развития разума были вызваны именно проблемами классовых обществ, и направлены на устранения этих проблем, то огромное количество его подсистем просто изначально выстроены именно под классовое разделение. Искры высших проявлений, любви, гуманности, знания лишь изредка загорались в этой тьме, чтобы быть уничтоженными этой тьмой. И тем не менее, именно они медленно, по чуть-чуть, изменяли инфернальную направленность ноосферы, создавая предпосылки для более частого проявления высших качеств. Хищник всегда выигрывает в короткой перспективе, человек, проявляющий звериные качества, способен занять вершину общественной пирамиды, но это же означает проигрыш на более глобальном уровне. Выжирая все вокруг, элита обрушивает общественную систему, погибая вместе с ней. Чтобы все снова повторилось.

Конец и вновь начало. В свое время великий историк Л.Н. Гумилев подметил эту особенность человеческого развития. На основании этого он построил свою весьма оригинальную модель человеческого развития, которая представляет собой цепь величайших взлетов и падений человечества. Каждая цивилизация начинается с героев и заканчивается мерзавцами. Гумилев интерпретировал данную ситуацию, как процесс, связанный с накоплением и растратой некоего особенного качества – пассионарности. Рассматривая этот процесс, ученый пришел к выводу, что пассионарность есть генетически передаваемое свойство, поскольку процесс его распространения совпадает с процессом распространения биологических признаков. Но было и существенное отличие. Процесс возникновения и падения пассионарности вспыхивал и затухал вновь и вновь, причем в абсолютно изолированных районах. Для генетического признака это невозможно. Пытаясь создать сколь либо непротиворечивое объяснение этому, Гумилев создал свою знаменитую гипотезу, связанную с воздействием космических излучений. Но тщетно – противоречия в ней были столь же велики, как и ранее, и попытка ученого обосновать данный процесс через биологический фактор оказалась провальной.

Но тем не менее, закономерности то остаются. Дело, разумеется, не в некоем внешнем факторе, который, подобно мистическому vis vitalis, заставляет общественные системы развиваться по определенному закону. Дело системных свойствах общества. Зарождение и гибель цивилизаций сродни зарождению и гибели видов и экосистем, управляемых стохастическими законами эволюции. Веками слепой случай был единственным способом изменения мира. Люди рождались, росли, старились и умирали с осознанием того, что мир вечен и неизменен. Царь или раб – не важно. Единственную цель люди видели в постоянном воспроизводстве того, что было ранее. И единственно возможны способом изменения общественного устройства было строительство новой цивилизации вместо погибшей старой.

Именно тогда, когда, казалось, общественные нормы еще не являются закосневшей глыбой, становилось возможным сделать что-то новое. Потом общественная структура росла, усложнялась и становилась неспособной к изменению. Чем более сложной становилась она, тем меньшая свобода была у ее членов. И теме больше возможностей становилось у мерзавцев и подлецов, чтобы пролезть наверх. Когда структура еще слаба, любой подлец вполне способен ее обрушить, и тогда либо она исчезает, не начавшись, либо окружающие прогоняют обрушителя. Но чем более сложна система, чем сильнее ее гомеостатические свойства, тем более устойчивой становится она к подобному. А так как в краткосрочной перспективе подлец всегда выигрывает, это приводит к закономерному перерождению элиты. Вместо героев-пассионариев наверху оказываются те, кто лестью и подлостью пролезает наверх. Дети прежних героев, видя то, какие качества помогают оказаться у власти, постепенно перенимают их. А равно и все остальные члены общества. Если попасть к трону можно только самыми низкими качествами, то разве не станут они определяющими для общества, как бы не относилась к этому официальная мораль.

Если честный пахарь только несет все увеличивающийся фискальный гнет, а прислуживающий королю миньон приобретает земли и титулы, то сколь бы не твердили с амвонов и кафедр о необходимости жить честно и просто, результат будет нулевой. И наконец, количество мерзости наверху становится таковым, что она все же рушит несчастную общественную систему. По Гумилеву это – время торжества субпассионариев. Так, например, рухнул Рим под натиском ничтожного количества варваров. Состоящее из прихлебателей, льстецов, проныр и воров римское общество до самого конца не могло собраться и дать отпор, хотя все понимали, что иначе они обречены. Даже страх перед физической гибелью оказался слабее желания напоследок урвать что-то себе. Аэций Флавий, который мог еще разбить гуннов, был убит из-за извечной грызни царедворцев. Город пал, царедворцы погибли…

Такова судьба всех обществ, основанных на разделении и иерархии. Но тем не менее, история не остановилась. На руинах Римской цивилизации возникли новые варварские королевства. По мере того, как лишенные прежнего римского давления, варвары растекались по Европе, они «захватывали» оставшиеся крупицы прежней ноосферы, оставшейся от античности. «Мощности» варварских ноосфер были не сравнимы с ней, даже после падения и разрушения Империи ее ноосфера была много сложнее и больше. И поэтому вновь формирующиеся общности основывались не только на варварской культуре, но и принимали огромные пласты мертвой цивилизации. Не говоря уж о том, что оставалась еще и Восточная Империя, которая была для Европы Темных Веков необычайным маяком развития. Только через несколько столетий варварская культура стала хоть как то соразмерна ей, и наступил процесс «отторжения» Византии, закончившийся Великим Расколом. Но до этого Европа вполне принимала культурное превосходство Константинополя и многое брала от него, от Римского права до военной организации.

Еще более важным элементом римского мира, оказавшего влияние на формирование средневековой Европы было христианство. Возникнув в первые века нашей эры, эта религия оказалась самым жизнеспособным элементом Pax Romania. Даже когда от прежних государственных образований не осталось ничего, христианство оказалось вполне жизнеспособно. Мощь этой религиозной системы была такова, что прежние варварские верования легко менялись на христианство, и именно Церковь стала, во многом, тем механизмом, что структурировала вновь формирующееся общество.

И вот тут можно увидеть интересное. Дело в том, что христианство, как система, формировалось в ответ на определенные проблемы, возникающие в прежнем Римском Мире. Прежде всего, это был мир, уже клонящийся к закату. Рим сам по себе венчает Античность, как особую культурную общность, доводя до предела все ее особенности. А Рим Имперский является венцов античной культуры. Но не только. Так же, как поражающие особенности в градостроительстве, организации и философии Рима были завершением длительного цикла формирования государств античного типа, также и пороки рабовладельческого строя наиболее ярко выявились в нем. Индустриальное рабство достигло необычайной высоты. Созданная идеальная римская военная машина служила одному – поставлять все новые партии рабов. Опустошив окрестные территории, эта машина вторгалась все дальше и дальше, пока не достигла предельных размеров, после которых и пошел распад. Но одновременно формировалась и неслыханная роскошь жизни верхушки государства, и, более того, происходило изменение жизни простых римлян.

Упомянутый выше закон «увеличения количества подлецов» работал железно. Но огромная мощь империи, заменяющая труд простых граждан трудом миллионов рабов позволяла ей существовать, даже когда разложение общества превысило всевозможные пределы. Рим эпохи упадка демонстрировал неслыханное ранее господство всевозможных пороков – от лени и обжорства до неимоверной жестокости – во всех слоях общества. В более слабых системах подобный уровень давно бы уничтожил данное общество, но тут было иначе. Огромный генератор пороков, Вечный Город, казалось, был непоколебим.

Христианство было ответом именно на это состояние. Существование «абсолютно порочного» общества породило потребность в борьбе с ним. Разложение перешло ту черту, что является приемлемым для разумного существа, как такового. И именно поэтому первые христианские общины, ставшие прибежищем для остатков граждан, сохранивших хоть какие-то моральные нормы, обрели столь высокую популярность. Отсюда и особенность формирующихся христианских норм. Так как Рим эпохи упадка был, прежде всего, миром, где телесные наслаждения были введены в ранг добродетели, то христианские нормы резко отрицательно направлены по отношению к телу. Страдание и его культ – это естественная защита от порнократии. Если римлянин эпохи упадка был, практически, атеистом, сведя общение с богами к простой обрядовости, то христианин видел спасение в глубокой религиозности, в мистической связи с богом. Вчерашний убийца и развратник, пройдя через обряд апофеоза, занимал свое место среди богов – следовательно, необходима идея Бога, бесконечно более высокого, нежели человек. Наконец, женщина, как важный элемент поздней римской системы, матрона, через похоть мужчин занимающая высокое место в иерархии вызвала резкое отторжение и мизогинию новой религии.

Таким образом, изначально сформировавшись, как антитеза цивилизации крайнего разврата и упадка, христианство имела существенный крен в другую сторону, в сторону крайнего страдания и аскетизма. Пока это уравновешивалось существовавшим сверхгедонистическим обществом, это давало христианству немалую силу. Кто мог предположить, как подобное скажется в будущем?

На самом деле, падение Империи послужило основой изначального сверхаскетического сдвига этой религии. И одновременно – именно она стала основной религией позднего Рима и основой новой, формирующейся средневековой общности. На самом деле все произошло достаточно спонтанно – неожиданное принятие знатью учения Христа было вызвано все тем же экзистенциальным тупиком поздней Империи. И абсолютно понятно, что принятое новое учение ничего не могло сделать с положением распадающегося Pax Romana. Все пороки высших и низших сословий остались на месте, может быть, только слегка смягчившись под влиянием нового учения.

Но совершенно иная ситуация наступила после того, как Рим пал. Во вновь формирующейся европейской культуре христианство имело необычайную системную мощь. Но упомянутые выше особенности бывшей катакомбной религии, которая стала неожиданно основой для одной из самых мощных идеологических систем, неожиданно проявились совершенно иным образом. Основанная, как компенсаторная система позднеримской жизни, христианство неожиданно оказалось странным образом «перевернуто». Аскетизм стал основой «боязни телесности», страхом перед жизнью. Признание наличия всемогущего и всеблагого Бога стало прикрытием для творения самых гнусных мерзостей. И даже наличия идеи всепрощения неожиданно проявилось в пресловутых индульгенциях.

Оказалось, что никакая, даже самая прекрасная и самая гуманная идея не способна вывести человечество из того ужаса, в которое его загнало классовое общество. Более того, можно сказать, что любая, самая прекрасная идея неизбежно будет извращена и отравлена ядом классового общества. И что она сама станет ядом для будущих формирующихся обществ. Разумеется, нет смысла считать данную религию каким-то особым исключением, неким особым случаем. Нет, все остальные религии проходили тот же путь. Даже буддизм, который начинал не просто с отрицания богов и царей, как таковых, а с отрицания ценности мира вообще, в конце своей трансформации пришел к идее буддийского Ада и Рая (вот был бы удивлен Будда, узнав об этом), с Буддой в роли Верховного божества и буддийским духовенством и церковью. Это неизбежно. Законы развития неминуемо толкают к тому, что любая идеологическая система обязана соответствовать общественной структуре и, соответственно, уровню развития производительных сил.

Но неизбежный начальный перекос все же сыграл свою роль. И для устранения его потребовались целые века. Жесткая репрессивная мораль католической Европы послужила тормозом для развития тех самых производительных сил, что являются основанием общественного развития вообще. Более того, она ответственна за то, что развитие самого христианства, как системы идей надолго было остановлено, и его гуманистическая составляющая оказалась подавлена. Огромный гуманистический потенциал религии был погребен под сводом вечного страха перед гедонизмом. Разумеется, остановить прогресс никому не удалось, и рано или поздно он все же обязано проявить свои свойства. Но сколько страданий человек вынужден был перенести до этого! Умирающая римская цивилизация сумела отравить новую, нарождающуюся систему своим трупным ядом, по сути, убив гуманистическое христианское начало на множество столетий, оставив лишь редкие искры гуманистической христианской мысли.

Таким образом, умирающая цивилизация может воздействовать на нарождающуюся. Сам процесс рождения и гибели социумов крайне энтропиен, но передача многих идей проникнутой субпассионарностью обществ может создать серьезные проблемы у нового общества уже при его рождении. Ефремов предсказал это еще в «Часе Быка»:

«— Я только что читала о мертвых цивилизациях нашей Галактики, — сказала она низким голосом, — не убитых, не самоуничтожившихся, а именно мертвых. Если сохранилось наследие их мыслей и дел, то иногда это опасный яд, могущий отравить еще незрелое общество, слепо воспринявшее мнимую мудрость. Иногда же — драгоценный опыт миллионов лет борьбы за освобождение из пут природы. Исследование погибших цивилизаций столь же опасно, как разборка древних складов оружия, временами попадающихся на нашей планете.»

Именно поэтому появляется потребность в очистке Ноосферы. Кстати, уже в «Лезвии Бритвы» Ефремов указал на описанную выше проблему инфернальности ноосферы средневековой Европы и опасности «пришедших» оттуда идей. И указав проблему, великий мыслитель сразу же начал искать и способы ее решения.

К сожалению, задуманный роман так и не был написан, и о путях, которые хотел предложить Иван Антонович, остается только догадываться. Но это не означает, что Путь закрыт. Напротив, это означает, что он существует и что если один человек смог его увидеть, то это смогут сделать и остальные…