В сущности, мы имеем дело еще с одной попыткой заставить человека отказаться от звания "подобия Божьего" и низвести его до уровня простого "млекопитающего".
Ведь для животного не существует представлений о Добре и зле. В животном мире торжествует "целесообразность". И именно "нецелесообразностью" каннибализма объясняют его неприемлемость те из "атеистов", которые (пока еще?) его отрицают (а если докажут, что каннибализм "целесообразен", то что тогда?).
Но дело в том, что есть вещи, на которые человек попросту не "запрограммирован" своим Создателем.
Раскольников в романе Достоевского, попытавшийся выйти за рамки "мещанских" представлений о добре и зле, мучится отнюдь не "угрызениями совести", а сознанием того, что не смог соответствовать нарисованному им для самого себя облику "сильной личности".
Ницше, доведший такую концепцию до "логического завершения" и призывавший "падающего еще подтолкнуть", кончил безумием.
Основатель "первого в мире пролетарского государства", так же пытавшийся покончить с "буржуазными" представлениями о добре и зле, подменив их "классовой целесообразностью" ("Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата"), закономерно эволюционировал от сочувствия к "угнетенным классам" до заклинаний в духе "повесить, непременно повесить" и заканчивал свои дни в полной беспомощности.
Дед самого известного из российских "реформаторов", умудрившийся в годы гражданской войны попасть под суд "за жестокое обращение с пленными" (!), уже в зрелом возрасте записал в своем дневнике: "Снились люди, которых убил в детстве..."
Человек не может опуститься до уровня "млекопитающего", как бы ему этого не хотелось.
Но вполне способен стать монстром для себя и для окружающего мира.