"У нашей страны нет и не было бóльшего врага, чем российская власть. Главная и пока не устраненная угроза для существования самогó русского этноса исходит именно от российской государственности. От этой вечной опричнины. Я убежден: принадлежность к российской власти – это принадлежность к преступному миру. Она, власть, сама по себе преступление. Но не только власть наша криминальна, омерзительна и бесстыдна. Ужасает и вызывает судороги брезгливости тяга почти всего населения к варварскому общественному устройству. Вот уже несколько столетий – с малыми перерывами – национальной идеей России можно считать вопль дворовой шпаны: наших бьют! И не нужно никаких доказательств и пояснений, дальше все еще проще: если наших вообще не бьют или бьют за дело – это ничего не меняет.

Язык не повернется признать, что с ними у меня – одна родина. Или на свете не менее двух Россий, или кто-то (думаю, что они) есть население буйной, рабской, безбожной, непреодоленной Московии. Хочется, чтобы нас не перепутали те, кто в тоске и ужасе видит Россию со стороны.

Предполагаю негодующие вопросы: "Великая литература, чарующее искусство, передовая наука – это буйство и рабская дикость?" Да, все это было и есть, и все это – в почти беспрекословном услужении у воровской и разбойной власти. Это уклад. Говоря "Россия" (или все же "Московия"), я говорю об этом укладе. И когда рабское войско идет вызволять угнетенных, я умоляю помнить о том, чтó оно доставляет в своем дребезжащем обозе: презрение к справедливости, повальное воровство, круговую поруку, лизоблюдство и ложь.

Наши мужи, офицеры, судьи – никакие не граждане и не мужчины. Если что-то и вдалбливают в наших школах, колледжах и академиях, то это угодничество, пресмыкательство, двоедушие. Это никакие не граждане, их не учили достоинству и милосердию. Им преподавали другое. И это другое вновь поднялось в цене. Церковь у нас такая же. Государство такое же. Дрожание брови вышестоящего хама – неукоснительное знáмение, превыше заповедей Христовых.

И я мечтаю стать хоть малой преградой на пути у этого державного сапога (или во что они там нынче обуты), идущего топтать чужую судьбу и свободу. Пусть я буду как куль с песком, в котором увязнет пуля, направленная в украинца, эстонца, чеченца, да и в того же русского. А что остается? Наверное, для совестливых – крепко держаться за руки. Для тех, кто владеет юриспруденцией – готовить материалы для будущего суда над насильниками нашей страны и всего мирового устройства. Я полагаю, что давно наступило время объединиться в союз беспартийных – за достоинство и милосердие, против узурпации."